Рахим Эсенов - Большевистское подполье Закаспия

Во-вторых, отсутствие сколько-нибудь значительных промышленных центров и, как следствие, крайняя малочисленность пролетариата, разбросанного по полукустарным предприятиям. Туркменистан, как известно, принадлежал к числу тех окраин царской империи, которые не успели пройти капиталистического развития. Национального пролетариата, как и национальной буржуазии, здесь почти не было — эти классы в туркменском обществе еще только зарождались. Городской пролетариат был очень слабо связан с туркменским дайханством. Мелкобуржуазная стихия в здешних городах вследствие преобладания кустарного производства была много сильнее, чем в городах Центральной России.

В-третьих, классовое сознание местного крестьянства только еще пробуждалось. В аулах господствовали феодально-патриархальные отношения, культивировались национальная рознь и межплеменная вражда, оставшиеся в наследство от недавнего прошлого и колонизаторской политики царских администраторов. Феодальнобайские круги, воспользовавшись тем, что население на первых порах оказывало белогвардейским властям лишь пассивное сопротивление, сколотили из обманутых дай-хан вооруженные отряды и превратили их в активную силу, выступившую против Советской власти.

В-четвертых, эсеро-белогвардейское правительство Фунтикова, заигрывая с трудящимися массами, маскируясь псевдореволюционными фразами, некоторое время пользовалось поддержкой многих рабочих. Чтобы добиться расположения масс, эсеровская партия ввела во Временный исполком представителей пролетарских организаций, то есть железнодорожных рабочих, профсоюзов. В правительстве они, конечно, числились формально, всеми делами вершили Фунтиков и его приближенные.

Эсеры, зная отношение рабочих к Советской власти, широко прибегали к демагогическим приемам. Так, поначалу они заявляли: «Мы не против Советов и не против большевиков, но против отдельных недостойных личностей». Вскоре лозунг сменится: «За Советы, но против большевиков». На самом же деле, писал Фунтиков: «Лозунг выступления… Туркестанское учредительное собрание, а затем — Всероссийское учредительное собрание» 33.

А пока многие трудящиеся питали доверие к новоиспеченному правительству, строили несбыточные иллюзии. Участник гражданской войны в Закаспии А. А. Макаров, работавший тогда в Чарджуе, вспоминал: «Меньшевики и правые эсеры, также входившие в Совет, требовали безоговорочно признать «правительство», созданное мятежниками в Ашхабаде. Говорили, что правительство это якобы «рабочее» и возглавляет его ашхабадский машинист Фунтиков. Мы, чарджуйские рабочие, решительно осуждали контрреволюционный мятеж; в то же время как-то не верилось: неужели рабочие-железнодорожники подняли руку на Советы?» 34.

Конечно, широкие слои рабочих не знали истинного лица Фунтикова и всех пришедших вкупе с ним к власти. Фунтиков, по профессии слесарь, затем машинист паровоза, имел свою мастерскую с наемными рабочими. С целью наживы ездил в Иран, спекулировал и, околачиваясь в среде купечества, естественно, деклассировался. Глава и остальные члены белогвардейского правительства оказались дутыми фигурами, иудушками, предавшими интересы рабочего класса за тридцать сребреников.

Вот что писал 4 ноября 1918 года Деникину небезызвестный генерал Е. Джунковский [15] Джунковский, бывший помощник генерал-губернатора Туркестана, с установлением Советской власти возглавлял так называемую «Туркестанскую военную организацию» — шпионскую, заговорщическую организацию белогвардейского офицерства, меньшевиков и правых эсеров, созданную английскими империалистами в Ташкенте (см. Ш. Ташлиев. Установление и упрочение Советской власти в Туркестане. Ашхабад, 1957, стр. 97). Многие ярые враги Советской власти — махровые контрреволюционеры, палачи бакинских и ашхабадских комиссаров — не ушли от справедливого возмездия. Алания, бывшего начальника красноводской, а затем ашхабадской милиции, в 1920 году революционный военный трибунал приговорил к высшей мере наказания — расстрелу. Через год выездная сессия революционного военного трибунала Туркестанского Фронта рассмотрела дело Германа, Яковлева, Седова, Баклеева, Долгова, Юсупова и других участников казни бакинских и ашхабадских комиссаров. В январе 1925 года вдали от Туркменистана, на одном из хуторов Нижневолжского края, чекисты арестовали Фунтикова. Бывший эсеровский лидер, даже скрываясь от людей и правосудия, остался верен себе до конца: здесь он исправно вел кулацкое хозяйство. В апреле 1926 года в Баку выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР, признав экс-главу контрреволюционного правительства Закаспия, палача бакинских и ашхабадских комиссаров Фунтикова виновным, приговорила его к высшей мере наказания — расстрелу. 5 мая того же года приговор был приведен в исполнение. о Временном исполнительном комитете (эсеро-белогвардейском правительстве Закаспийской области): «Влияние на Комитет, несмотря на его довольно пестрый состав, было установлено. Употреблен был старый способ: партии с-р-ов (центр), к которой принадлежит сам председатель Фунтиков, совершенно секретно была дана некоторая сумма в безотчетное распоряжение. Так как партия располагала несколькими лицами решительного склада, составляющими террористическую группу (Седых — тип совершенно каторжный и др.), то результаты такой поддержки скоро сказались: были расстреляны 15 советских комиссаров без суда и следствия, на что Комитет, конечно, не пошел бы» 35.

Большевистским подпольным организациям Закаспия предстояла весьма сложная задача — сорвать маску с продажных правителей: в Ашхабаде — с Фунтикова и ему подобных, в Красноводске — с так называемого «стачкома», возглавляемого бывшим цирковым борцом садистом Куном [16] Железнодорожный инженер Кун, по свидетельству Маллесона, главы британской военной миссии в Ашхабаде, — властный, безжалостный человек. Держался весьма независимо от ашхабадского правительства (ЦГА ТССР, СБ 44, л. 155). Чувствовавший себя «царьком» Красноводска, тщеславный Кун был выразителем интересов мелкой буржуазии, мечтал о безраздельной личной власти, хотя на самом деле английское командование отводило ему лишь роль обычной марионетки. По определению английского генерала Денстервиля, «красноводское правительство, возглавляемое Куном… придерживалось твердой антибольшевистской позиции и пользовалось репутацией англофилов» (Денстервиль. Британский империализм в Баку и Персии (1917–1918) Тифлис, 1925, стр. 156). , и т. д. Надо было подорвать к ним доверие, раскрыть рабочим, солдатам и местному населению правду о сущности контрреволюционного переворота, объяснить, что несет простому люду власть эсеров, меньшевиков и белогвардейцев, державшаяся на штыках интервентов.