Рахим Эсенов - Большевистское подполье Закаспия

С конца 1918 года коренное население все чаще и чаще открыто выражало свое враждебное отношение к белогвардейскому правительству. 28 ноября «Голос Средней Азии» отмечал, что отдельные туркмены публично призывали народ не повиноваться властям.

В середине августа в Иолотани взбунтовалось племя сарыков. Джигиты из этого племени, ворвавшись в управление комиссариата, забрали находившееся там оружие, конфискованное у населения. Созданная в аулах милиция не выполняла распоряжения властей. Туркменские всадники, находившиеся па услужении у белогвардейцев, нападали в Байрам-Али на частные лавки, на базар, устраивали погромы. Начальник местной милиции, отчаявшись справиться с ними, обращался за помощью в штаб английских войск.

Убийства представителей белых властей, нападения па них со стороны местного населения совершались столь часто, что белогвардейское министерство внутренних дел ввело специальную систему учета таких явлений. Вот несколько примеров: житель Гасан-Кули Бердыклыч Мамед напал на белогвардейского полковника; люди из иомуд-ского аула Бегельке вблизи местечка Ходжа-кала напали на сельского старосту и ехавших с ним офицеров, один из офицеров был убит; на Кара-Богаз-Голе, в Мангышлакском уезде, туркмены на 25 верблюдах напали па нефтяной промысел, обезоружили сторожей, разгромили казенное хозяйство 43.

19 апреля 1919 года следователь военно-полевого суда Ленский, назначенный председателем комиссии по расследованию челекенских событий, докладывал начальству, что вернулся из командировки, длившейся целый месяц. Какие же события, встревожившие белогвардейское правительство, потребовали столь долгого разбирательства?

30 октября 1918 года старшина аула Гасан-Кули Ниязмамед Караев доносил красноводскому «стачкому», что из Кумушдепе (в Туркменской степи, на территории Ирана) туркмены отправляют в Баку разные товары, а обратно везут винтовки; то же самое делают и туркмены Энзели.

18 ноября того же года Красноводский административно-следственный отдел информировал «стачком» и военный штаб: «По агентурным данным, в ауле Огамана на острове Челекен у туркменского населения имеется масса огнестрельного оружия. Происходит обучение молодежи военному строю. Оружие покупается в Персии и секретно доставляется в аул… Туркменский комитет, которым негласно руководит хан Иомудский, находится якобы в блаженном неведении. Гражданская власть в лице комиссара Малыгина находится в услужении туркмен и числится только номинально. На острове Огурчинском организованы правильные (регулярные. — Я. Э.) контрабандные рейсы. Все отправляется в Баку. Промыслы частных лиц туркменами заняты и считаются ими за свою собственность. Ходят слухи о бывших (побывавших. — Р. Э.) на острове турецких агентах».

Кун обратился в штаб английских войск с просьбой послать на остров Челекен карательную экспедицию «для разоружения».

В феврале, а затем в марте 1919 года челекенский участковый комиссар Урбанович сообщал, что в направлении Джебела ушла парусная лодка, груженная винтовками, а жители островов Челекен и Огурчинского продолжают возить из Баку винтовки и патроны, рубят телефонные столбы, стойки. Белогвардейский комиссар предлагал обыскать все аулы, конфисковать оружие и немедленно выслать с острова хана Иомудского, будто бы виновного во всем, что свершалось на Челекене. А хан Иомудский со своей стороны 7 февраля 1919 года доносил белым властям на старшину аула Гасан-Кули-Караева, обвиняя его в неблагонадежности 44.

Чем объяснить столь непонятное на первый взгляд поведение хана Иомудского? То у него под самым носом вооруженное туркменское население обучалось военному строю, привозило оружие из Баку, то он обвинял в неблагонадежности ревностного старшину Караева, а белогвардейский комиссар требовал немедленно выслать с острова хана Иомудского. Неужели и в самом деле хан Иомудский пребывал «в блаженном неведении»? По всей вероятности, хан Иомудский, вступивший в сговор с английским командованием, рассчитывал из обученных туркмен Челекена сколотить в будущем националистические партизанские отряды и потому не мешал местной молодежи обучаться военному делу.

Как уже говорилось ранее, челекенские трукмены не оправдали надежд главарей национальных «верхов», не встали под их знамена. Местное население отказалось вступить в отряд хана Иомудского, и он сбежал за кордон в феврале 1920 года, когда Красная Армия при активной поддержке местного населения освобождала туркменскую землю от белогвардейской нечисти.

Революционное движение дайханских масс Закаспия в гражданскую войну можно условно разделить па два этапа: начальный — с июля до конца 1918 года, характерный пассивным сопротивлением; завершающий — в период открытой военной диктатуры интервентов и белогвардейщины, отличавшийся активным сопротивлением засилью внешней и внутренней контрреволюции.

Пассивное сопротивление мероприятиям белогвардейского правительства вначале выражалось в отказе от уплаты налогов, поставок хлеба, фуража, транспортных средств и т. д. Уже в первые месяцы хозяйничанья в Закаспии контрреволюционных сил расчетливый дайханин с дотошностью прикидывал, что принесли ему белогвардейские правители, а что дала Советская власть, как было раньше, при Советах, как живется теперь, при белых.

Бесчинства английских батальонов, самоуправство белогвардейской администрации, бесчисленные натуральные повинности — поставки хлеба, фуража, овец, лошадей, верблюдов для белогвардейско-националистической армии — все это превращало туркменский аул в колонию, а дайханина — в раба.

Трудовое дайханство, конечно, не знало о письме генерала Деникина, излагавшего свое кредо по земельному вопросу: «…в основу будущего земельного закона для России положить… сохранение за собственниками их прав на землю» 45. Но дайхане испытали это на собственном опыте, тем более что феодально-байская верхушка аула, поддерживаемая белогвардейским правительством, непоколебимо стояла за сохранение феодального землевладения и водопользования.

В области национальной политики монархист Деникин твердо держался великодержавного, шовинистического лозунга «единой и неделимой России». А это означало полное отрицание прав народов России, особенно ее колониальных окраин, на какую бы то ни было самостоятельность. Такая ярко выраженная монархическая политика отталкивала от Деникина многих лидеров националистической контрреволюции Закаспия.

Заметно всколыхнули дайханские массы режим террора, установленный на территории Закаспия, и насильственная мобилизация в белую армию. Беднота, трудовое дайханство, испытав «прелести» военной диктатуры интервентов и белогвардейщины, пополняли ряды активных сторонников Советской власти, стихийно превращались в революционную силу.