Франсуа Инар - Сулла

Фимбрий не в силах был соперничать ни в области военного искусства, ни, особенно, в области психологического действия: он решил договориться. Подойдя к краю своего лагеря, он попросил встречи с Суллой. Последний отправил младшего офицера Рутилла. Очень разочарованный, Фимбрий заявил собеседнику о своем сожалении, что он не имеет возможности, какую, однако, имеют отъявленные враги римского народа, разговаривать с самим Суллой; затем спросил, не может ли он достичь достойного соглашения, без сомнения, подразумевалось, что он хочет войти в армию Суллы в ранге, соответствующем его амбициям. Но Рутилл ответил ему, что Сулла, будучи проконсулом Азии, желает, чтобы тот покинул подвластную ему территорию, и облегчит его отъезд: охрана сопроводит его до ближайшего порта, и он сможет отплыть в полной безопасности. Фимбрий, поняв, что он ничего не смог бы добиться от противника, абсолютного хозяина игры, ответил, что покинет провинцию, но более подходящим, по его мнению, способом: тогда Сулла приказал сопровождать его до Пергама. Там вместе с одним из своих рабов Фимбрий проник в святилище Эскулапа, где всадил в себя меч. Так как рана оказалась не смертельной, он попросил своего раба прикончить его, что последний и сделал, прежде чем в свою очередь покончил с собой.

Аппий, рассказавший об этой смерти, завершил свой рассказ такой фразой: «Так погиб Фимбрий, второй сын Азии после Митридата». И правда, все сведения, которыми мы располагаем о нем, заставляют нас видеть в нем особенно жестокую личность. Говорят, когда в Риме объявили о его желании войти в состав экспедиции против Митридата, не было недовольных отъездом этого молодого фанатика, который хотел пустить кровь своим противникам; впрочем, исходя из сведений об убийстве Флакка, не больше он щадил и своих друзей. Без сомнения, нельзя принимать дословно все написанные в черных тонах рассказы о его действиях в Азии, так как их авторы вынуждены были черпать сведения из источников, о которых можно только сказать, что они не были к нему благосклонны; но политическое прошлое складывалось не в его пользу, и, учитывая способ, с помощью которого он встал во главе этих двух легионов, ему необходимо было позволить им обогатиться, а это можно было сделать только в ущерб провинциям, в которых он действовал. Дион Кассий, бывший по отношению к нему очень строгим, утверждает, что не колебался сам подстрекнуть мятеж против Флакка, распуская слухи во время первого собрания, что консул был способен предать своих людей из-за денег. В другом месте он рассказывает, что Фимбрий, надев знаки командующего, приказал убить много людей в странах, через которые он проходил, и когда должна была состояться одна из показательных казней, кто-то заметил, что столбов для наказания больше, чем приговоренных; он приказал схватить «зрителей» и привязать к ним, «чтобы ни один не оказался бесполезным». Как бы ни выглядели анекдоты, представляющие его в карикатурном виде, несомненно, Фимбрий был слишком ярым врагом Суллы и убийством Флакка он явно порвал со своими друзьями, чтобы надеяться восстановить положение: его самоубийство должно было расстроить только некоторых римлян, тем более что этот способ убить себя походил на способ поиска еще одной формы мщения самой смертью, вызывая проклятие бога, чье святилище он осквернил, на того, кто был причиной этой смерти. Однако Сулла, не желая быть похожим на своих противников, разрешил погребение тела. Что касается войск, они влились в его армию: это были именно те, командование над которыми он поручил Луцию Мурене, когда покинул Азию: но часть из них его предала, и в следующие десять лет их группы находят на стороне Митридата или с пиратами Средиземного моря.

С тех пор Сулла, игнорируя тот факт, что был отстранен от командования, а затем объявлен врагом народа, реорганизовал Азию, поставив в известность сенат о результатах своих действий. Его первой заботой стало восстановление Ариобарзана на троне Каппадокии и Никомеда на троне Вифинии (ему же он передал верховную власть над Пафлагонией): эта задача была доверена его легату Гаю Скрибонию Куриону. В отношении своей провинции он объявил, что отменяются демагогические постановления Митридата, принятые между сражениями при Херонее и Орхомене в течение 86 года; это означало, что освобожденные рабы должны вернуться к своим старым хозяевам и снова стать рабами, и города, которым была предоставлена свобода, должны снова считать себя зависимыми от Рима. Эти решения не везде были восприняты с энтузиазмом, но города, которые закрыли ворота перед победителем, дорого заплатили за свою дерзость: взятые силой, они подверглись грабежу и разрушению: некоторые даже были стерты с лица земли. Одна Митилена временно избежала наказания: она держала осаду в течение пяти лет, была взята штурмом только в 80 году Луцием Лицинием Лукуллом (во время трудных операций, давших Цезарю, только начавшему военную службу, гражданский венок, самое выдающееся отличие) и разрушена.

В разгар зимы 85–84 годов римские войска вернулись на побережье, сам Сулла расположился в Эфесе. С городом обошлись жестоко, потому что он был одним из самых активных в резне италиков. Руководители мятежа (так же, как, впрочем, все те, кого мог схватить любой из участников чисток, развязанных Митридатом на следующий день после Херонеи) были осуждены и казнены.

Римские войска разместились гарнизонами в городах на побережье, создав особо тяжелые условия для тех, кто их принимал: каждый солдат, живущий у горожанина, должен был получать от последнего по 16 драхм в день (сорок обычных жалований), плюс обед для него и всех его гостей. Центурион получал 50 драхм и одежду — домашнюю и для выхода каждый день. Обязанность была очень тяжелой, тем более, что Сулла одновременно обложил провинцию огромными контрибуциями: прежде всего возмещение военных расходов — определенных на экспедицию, — которые достигали 20 000 талантов (в десять раз больше того, что требовал Митридат); затем пять ежегодных поступлений от трибы, которые не были поставлены, их требовалось предоставить в один прием. В целях немедленного выполнения финансовых постановлений, так как сообщества откупщиков, собиравших традиционно налоги в провинциях, не имели никакой постоянной структуры с резни 88 года, Сулла создал 44 фискальных округа для разверстки и получения налогов, и в каждый из них направил квалифицированный персонал. Примечательно, однако, что эти очень «современные» постановления оставались в основе финансовой организации Азии до Империи.

И, конечно, были вознаграждены остававшиеся верными Риму города, очень пострадавшие от этой верности: так, Илион был почти полностью разрушен Фимбрием, и его восстановление финансировалось; Хиос, где зверствовал Митридат, наказывая жителей, отчего здесь всегда была серьезная проримская партия, а также города Лидия, Магнесия в Меандре, Родос и другие были объявлены свободными и исключены из каких-либо фискальных и военных обязательств. Оказывается, археология открыла эпиграфические тексты, которые являются подтверждением римским сенатом освобождений, сделанных Суллой: их города старались запечатлеть и распространить, благодаря чему мы знаем, что Табай и Стратоника, например, получили почетные грамоты, которые воздавали должное их верности и давали им за это различные преимущества.