Альфред Крофтс - История Дальнего Востока. Восточная и Юго-Восточная Азия

После сражений в Шанхае китайский генералиссимус никогда больше не подставлял свои армии под сокрушительный огонь артиллерии японцев и их воздушные бомбардировки. Его приказы, нечетко выполняемые, сводились к тому, чтобы медленно отступать, разменивать пространство на время, оставлять после себя только «выжженную землю и ломаную черепицу».

Наступление японцев по основным коммуникационным линиям было невозможно остановить. Когда пал Ханькоу в конце 1938 г., националистическое правительство уже перебралось на расстояние в 500 миль (805 км) вверх по реке в Чунцин, находящийся в горных районах провинции Сычуань. Никакие военные корабли не могли пройти через узкие проходы Янцзы. Чунцин был уязвим лишь с воздуха. Некоторые промышленные предприятия были демонтированы, и миллионы патриотов присоединились к исходу в Сычуань. Там восстанавливались университеты, и с иностранной помощью, особенно новозеландца Реви Элли, цеха, созданные под укрытием матов и пещер, начали производить одежду и оружие. Все потребление стали в Китае было меньше, чем в среднем американском городе. Однако, накапливая материалы и «расходуя» людей, националистическое правительство продолжало борьбу.

Японцы установили контроль почти над всей железнодорожной сетью Китая вместе со всеми промышленными Центрами. Морская связь с миром блокировалась императорским флотом, хотя контрабандисты переправляли некоторые военные грузы из Гонконга через водные пути Жемчужной реки. Между Тонкином и Южным Китаем существовала железнодорожная связь, как и между Рангуном и Лашио в шанских государствах, из которого опасная для движения Бирманская дорога вела через огромные речные каньоны в Юньнаньфу, теперь называемый Куньмином.

Не существовало четкой линии фронта. Между свободными и оккупированными зонами существовала почтовая и проволочная связь и велась большая торговля. Там, где в городах было небезопасно, японцы руководили наступательными операциями с аэродромов и из военных городков. Умелая, компетентная администрация могла бы привлечь на свою сторону широкие китайские массы, которые имели слабое представление о патриотизме и утратили веру в революцию. В некоторых оккупированных районах японцы соблюдали право на жизнь и на собственность, и жизненный уровень повысился. Сам генерал Доихара хорошо знал искусство и историю. Его искренняя любовь к Бэйпину побудила его восстановить его императорское название Пекин (в 1368–1405 гг. и 1928–1949 гг. нынешняя столица КНР называлась Бэйпин. — Пер. ), украсить этот город, чтобы сделать его культурным центром Востока.

Однако таких районов было немного. Чаще носители божественной миссии заимствовали тактику старых корсаров Кюсю. Контролируя порты ввоза, японцы присваивали таможенные доходы и ввозили в Китай свои товары беспошлинно, в то же время облагая товары западных торговцев большими пошлинами и подвергая их валютной дискриминации. Монополистические объединения взяли в свои руки производство шерсти и табака, телекоммуникации, внутренний пароходный транспорт и погрузку и разгрузку кораблей. Компании по развитию Северного и Центрального Китая поглотили целые области китайской экономики с целью обогащения Японии и своих военных акционеров. «Дзайбацу», конгломерат концернов, получал стимулы к строительству новых заводов, особенно в быстро развивающемся Циндао, где заработная плата и расходы на социальные нужды были гораздо ниже соответствующего минимума в Японии.

На самом нижнем уровне солдаты занимались грабежом, используя кулак или штык. Солдаты и их пособники — часто бездомные корейцы, вынужденные играть роль шакалов империализма, бесплатно разъезжали по железным дорогам, ввозя опиум и вывозя серебро и бронзу, фарфор или нефрит. [454] См.: Snow. The Battle for Asia. P. 12. Это вызывало ярость терпеливого народа. Восстания приводили к массовым репрессиям и дальнейшей эксплуатации ресурсов страны, расчищая путь к коммунизму. Япония «оседлала тигра». Она не могла больше выпутаться из создавшейся ситуации на континенте с прибылями или с честью. Три года вооруженной борьбы стоили Японии столько же потерь в живой силе и в десять раз больше расходов, если провести сравнение с победой над Россией. Инцидент был запланирован как летняя компания. Теперь представители армии намекали, что половина века может понадобиться для «восстановления азиатской цивилизации».

Выборы в парламент не проводились после начала войны с Китаем. Принц Коноэ ушел в отставку, обнаружив, что он не смог завершить инцидент или установить полный военный контроль над Китаем, и уступил место барону Хирануме Киитиро, поддержанному националистическими обществами. Последний осуществил принятие закона о всеобщей мобилизации. Департамент по развитию Азии взял в свои руки управление захваченными территориями.

Изоляция Японии после советско-германского пакта привела к падению правительств Хиранумы и двух его слабых преемников. В январе 1940 г. Коноэ вновь стал премьер-министром, в его правительство вошел Мацуока как министр иностранных дел и Тодзё как военный министр. Все они решили нанести парламентаризму решающий удар. В середине лета 1940 г. (когда Гитлер ликвидировал в Европе демократию, установив «новый порядок») все политические партии объединились в Ассоциацию помощи трону.

Общество по изучению проблем тотальной войны и Общество по научной мобилизации исследовали, каким образом можно приспособить опыт Третьего рейха к условиям Азии. Была введена цензура прессы и радиовещания. В школах было отменено деление на классы, и поиски научных истин уступили место «моральной» подготовке и гимнастике. В кинокартинах и спектаклях высмеивалась европеизация и прославлялись достоинства клана. К романизированной письменности относились с неодобрением. При ее использовании следовали официальной новой форме. [455] Написание «Fuji» изменилось в «Huzi», «Chosen» — в «Tyosen». На щитах размещались плакаты антизападного характера. Памфлеты изобличали двуличность и тиранию белых народов. Христиан вынуждали возвращаться к старым религиям — ван дао («пути совершенного правителя») Конфуция и синтоизму, пути богов.