Андрей Буровский - Вся правда о Русских: два народа

— Он же заснул на посту! Если за дело — так и меня пороли.

— Небось, Ваше Благородие, маленьким еще, в кадетском корпусе? Дело казенное… А мы казаки, люди вольные, товарища бить сами не будем и другим не позволим…

И не позволили. Такие поступки не могли радовать русских европейцев, привыкших командовать туземцами.

Впрочем, и русские цари порой «нарывались». В составе гатчинских войск в 1788 году оказался 18-летний казак Евграф Грузинов. Он очень понравился Павлу и сделал блестящую карьеру, выполняя весьма ответственные поручения принца. К 1798 году он уже полковник, дворянин, обласканный императором.

И вдруг — полный разрыв: Евграф Грузинов категорически отказался принять царский дар — несколько тысяч крестьянских душ в Московской и Тамбовской губерниях! Отказывается от того, что десятилетиями выслуживают, выклянчивают, выподличивают коренные дворяне!

Разумеется, эту логику не понять русским европейцам, но парадоксально — как раз европейскому дворянству Средневековья эта логика может быть близка. В истории Британии, Франции, западной Германии бывали случаи, что барон не принимал у короля титула графа. Ведь бароном он был и так, сам по себе, а приняв титул, он становился более высоко поставленным, но и зависимым от короля. Вольнолюбивые бароны предпочитали иметь меньше, но зато зависеть только от самих себя.

Павла поступок Грузинова приводит в ярость: он ведь строит строгую государственную иерархию, чтобы все зависели от него и подчинялись ему! Эт-та что еще за независимость?! Сначала Евграфа сажают в Ревельскую крепость, потом высылают на Дон, под гласный надзор полиции.

В 1800 году происходит новый виток казацкого вольнолюбия: брат Евграфа, отставной подполковник Петр, заявляет, что «ни генералов, ни фельдмаршалов не слушает». Его арестовывают — и тогда Евграф начинает ругать начальство «самыми поносными и матерными словами», и даже в адрес императора «коснулся произнести такое же злоречивое изречение», и «повторил оное неоднократно». Его тоже арестовали.

В ходе долгих допросов братья, особенно Евграф, удивляли следователей «словами, нимало не сходными с его состоянием». Они-то ждали слов и поведения русского дворянина, а перед ними оказался казак, дворянин в первом поколении, сохранявший все традиционные представления казачества.

Евграф не особенно скрывал свои убеждения: казаки — люди вольные, от престола независимы, присягают воинской присягой, а не присягой на вечную верность, и вообще — почему это казаков считают подданными российских императоров?! Казаки — вовсе не подданные императора! Грузинов требовал от следователя Кожина ответа: почему это «государь император есть законный его государь»?! В общем, начал Грузинов с оскорбления правящей династии, а кончил чуть ли не государственной изменой.

Конец истории нехороший: в сентябре 1800 года оба брата Грузиновы, по одним данным, обезглавлены, по другим — засечены насмерть.

Позже Павел отнимет патент и отдаст под суд своего царедворца генерала Репина — мол, он не выполнил приказа Павла, не заменил смертную казнь более мягким наказанием. Может, Павел пытался и Грузиновых казнить, и обвинить в их смерти «плохих генералов» — то есть сохранить к себе народную любовь. Может, и правда разозленные дворяне не простили Грузиновым — ишь, выхваляются, не принимают крепостных, да еще ругаются плохими словами! Сам способ казни свидетельствует: Грузиновых не считают дворянами. Возможно, дворяне и таким способом подчеркивают — вот что бывает с негодяями, которым выпала честь войти в их круг, а те отказались.

Во всяком случае, трудно им вместе, вольнолюбивым степным туземцам и европейцам! Страшно далеки они друг от друга…

В начале XVIII века было всего три казачьих войска: Запорожское, Донское и Уральское. Это, если можно так выразиться, «исторические казаки» — те, кто был еще в Московии.

В конце XVIII — начале XIX веков в Причерноморье вспыхнули Бугское, Черноморское, Екатеринославское, Вознесенское, Украинское, Буджакское, Усть-Дунайское, Новороссийское, Новая Сечь, Отдельное запорожское войска. Большая часть этих войск оказались недолговечны.

В 1860-е создали Уссурийское и Амурское войска, а еще позже — Енисейское и Иркутское.

К началу XX века насчитывалось 11 казачьих войск: Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Уральское, Оренбургское, Семиреченское, Сибирское, Забайкальское, Амурское, Уссурийское. Были еще отдельные красноярские и иркутские казаки, которые в 1917 году образовали Енисейское казачье войско и Якутский казачий полк. Всего было казаков порядка 4,4 млн.

Казачество было удобно, дешево, надежно обороняло русские границы. Правительство хотело использовать их для пограничной службы. Ведь казаки почти не требовали расходов, обеспечивали себя сами. Служили все мужчины с 18 до 38 лет; с 38 лет казаки считались отставными и призывались только в случае войны.

Стоило пробежать по станице казаку с горящим факелом — и все бросали сельскохозяйственные работы, семейные дела, любые другие занятия. Все собирались на специальные пункты, конные и с оружием. Только ружье давала казаку власть, сабля у него была своя.

При Александре I велись «параллельные» войны с Турцией, Ираном, Швецией, Австрией, наполеоновской Францией и ее многочисленными союзниками.

При этом было казаков много. В 1836 году числилось донских — 430 тысяч, черноморских — 111 тысяч, линейных — 134 тысячи, астраханских — 133, азовских — 6 тысяч, оренбургских — 96 тысяч, уральских — 46, сибирских — 92, дунайских — 7 тысяч человек. А всего получается более миллиона… Чуть ли не больше, чем мещан, и намного больше, чем духовенства.

Император Павел приравнял казацкие чины к офицерским, то есть сделал верхушку казаков дворянами, но и они (как видно на примере Грузиновых) оставались туземцами. А уж тем более рядовые…

И притом весь этот изменчивый, динамичный казачий мир — мир лично свободных, самостоятельных людей с изрядной склонностью к индивидуализму.

Каждое казачье войско имело свою символику, свои атрибуты, свою историю.

К казакам прилипли как банный лист два стереотипа. Мол, казаки — вернейшие служаки, отчаянные сподвижники русских царей, невероятные монархисты. Насколько это правда, видно из истории Грузиновых… А историю целого казачьего войска я расскажу немного ниже.

Русские люди XIX века вовсе не считали казаков такими уж невероятными монархистами и патриотами! Скорее был другой стереотип: где казаки, там обязательно смута. Или точнее — где смута, обязательно появятся казаки. Это отношение неплохо выразил граф Алексей Константинович Толстой: