Виталий Полупуднев - У Понта Эвксинского (Том 2)

Танай рубился впереди всех. Пифодор, увидев его во главе пешей фаланги, тоже соскочил с коня, передал повод воину, а сам в боевом азарте присоединился к пехотинцам.

Усатый военачальник Дуланака, несмотря на огромную энергию, им проявленную, видел, что им не устоять. Приказал сотнику задержать панцирную пехоту любой ценой, а сам кинулся в дом Дуланака, где застал князя в постели, обливающегося слезами. Что-то надломилось в душе гордого и жестокого сатрапа, а что именно - он и сам не сказал бы. Рядом стояла бледная как полотно раба Фила, прижимая к груди ребенка. Она беззвучно шевелила мертвенно-синими губами и то и дело целовала голову младенца. Дуланак плакал, обращаясь к ней, но она слышала лишь шум битвы, усиливающийся с каждой, минутой.

- Надо бежать, князь! - еле переводя дух, выкрикнул военачальник. Он весь был залит кровью, запылен, измазан грязью, лицо его дергалось, как у помешанного, глаза налились кровью. В руке он держал окровавленный меч.

Женщина так испугалась, что вскрикнула и бросилась в соседнюю комнату, прижимая к груди ребенка.

- Куда бежать?.. Воля богов... Гнев Папая!

Дуланак сокрушенно покачал головой и опустил ее низко, словно желая показать свою покорность судьбе.

- Какой гнев Папая? - озлобленно закричал военачальник.- Я не узнаю тебя, князь! Тебя подменили или околдовали! Давай я перенесу тебя на руках к лошадям, и мы бежим в степь через западные ворота!

Вбежали воины. Один тут же упал и испустил дух, заливая горячей кровью земляной пол. Другие осипшими голосами спешили сказать, что враг у дверей. Они были изранены, утомлены, еле держались на ногах.

- Спасайте князя! Берите его, да осторожнее! - приказал усатый.

- Танай! Танай! - послышались за стеной ярые крики.

- Танай? - словно проснулся размякший князь, встрепенувшись при упоминании ненавистного ему имени.- Я не хочу встречаться с этим головорезом! Он не пощадит меня! Скорее, скорее!

- Наконец понял! - раздраженно скривился военачальник.- Не только Танай, но и никто из врагов не пощадит тебя!

Воины с усилием приняли на плечи грузного Дуланака и понесли к выходу. Едва они протиснулись в узкую запасную дверь, в которую тут же пыхнули клубы дыма, как с другой стороны в покои ворвались воины княжеской дружины, преследуемые беспощадными гоплитами Таная.

Поднимались и опускались сверкающие глинки. Страшный хряск ударов, нечеловеческие выкрики слились в демоническую, ужасную музыку смерти. Окружающее казалось одинокой женщине нереальным, как сон. О ней забыли. Она из каморки видела жуткие сцены рукопашного боя, прижалась с ребенком к стене, не зная, что предпринять.

- Где он? - раздался как гром разъяренный голос Таная, при одном звуке которого женщина в ужасе затрепетала.

- Бежал, бежал! - ответил ему Пифодор, размахивая мечом.- Вперед! Они могли уйти только туда!

Грек кинулся к двери, в которую ушли воины со своей живой ношей. Танай остановил его хриплым окриком:

- Постой, тут еще какая-то дверь?

Оргокенец заглянул в каморку, думая найти там врага своего, во вдруг опешил, остановился и медленно опустил руку с мечом. Он увидел, как ему показалось, привидение. Даже испугался, почувствовал холодный ветерок в груди. Перед ним стояла та, которую он считал потерянной навсегда.

- Липа!.. Жена!..- только и произнес он в крайнем изумлении.

Рабыня стояла бледная, с искаженным лицом и судорожно кутала продолговатый сверток, прижимая его к груди, стараясь скрыть его под пестрыми тряпками. Крик ребенка разъяснил все.

Мужчина изменился в лице, вслед за выражением изумления и жалости в его глазах мелькнули ярость и жестокость. Он решительно шагнул вперед и, не снимая боевой рукавицы, схватил край пеленки, пачкая его кровью.

- Не тронь младенца! - высоким голосом вскрикнула женщина. Лицо ее заострилось. Она сжалась в комок, готовая защищать своего ребенка до конца, повернулась к стене, подставляя под удар спину.

- Чей, говори!

- Мой!.. Убей меня, а его не тронь! Прокляну!

- Его? Дуланака? Врага моего и разорителя?.. Вот вам обоим! -В слепой ярости Танай размахнулся тяжелым, тусклым от крови мечом. Р-раз!

Но меч скользнул вправо и сверкнул искрами, задев кладку стены. Кто-то схватил Таная за руку и оттащил назад.

- Опомнись, воин! На кого руку поднял!

Танай, казалось, обезумел. Он едва узнал Пифодора, который успел в последнее мгновение отразить удар его меча.

- Изменница, Дуланакова наложница! - прошептал, как в бреду, Танай.

- Рабыня она. Подневольная. При чем здесь она? Ты же сам был рабом и знаешь. Разве раб и рабыня вольны в себе? Будь, Танай, справедлив.

- Ребенка родила врагу моему.

- Таков закон хозяев. Раба рождает детей господину. Будь он хоть сам злой дух из-под земли.

Танай бросил меч и сел на пол, закрыв лицо руками. Пифодор обернулся и мигнул Липе, что смотрела на мужа, заливаясь слезами. Та быстро подхватила упавшую пеленку и, закутав ребенка, исчезла в ту же дверь, куда унесли Дуланака. В дом уже проникали языки пламени, становилось жарко и душно, потолок застлало дымом.

Замешательство Таная помогло Дуланаку и его верным слугам бежать. Они уже скакали по степи, когда Пифодор с воинами достиг западных ворот.

- Город наш! - вскричал разгоряченный, торжествующий Пифодор.

- Верно, мы победили! - отозвался Танай, но без особого подъема,Надо принять меры, чтобы прекратить грабежи и потушить пожары,

- Я поскачу вдогон за Дуланаком!

- Бесполезно, он уже далеко. Липа спасла его, это она нас задержала.

Неаполь был во власти Фарзоя. Все кричали?

- Победа! Победа!.. Слава князю Фарзою!..

Шум сражения сменился громом победных кличей.

Только Фарзой, самый старший из воевод, герой сегодняшнего дня, ничего не знал о происшедшем. Он лежал без сознания в своем шатре, на ложе, пропитанном кровью. Около него стояли опечаленные друзья. У изголовья сидела встревоженная, заплаканная Табана.

- Очнись, князь! - шептала она, гладя его волосы белой рукой.Очнись!.. Тебе рано умирать!.. Ты стоишь на пороге великой славы!..

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ТАБАНА

1

Это был план Табаны: не спешить с въездом князя-победителя в Неаполь, пока он не сможет сидеть на коне. А войску - стоять лагерем в открытом поле, в виду столицы. Ибо негоже кому-либо въезжать в ворота города раньше победоносного князя. Все согласились с этим. Народ недоумевал, почему это славный князь Фарзой продолжает жить в юрте за городом, хотя ему, как раненому, было бы куда удобнее в Палаковом дворце.

- Предки царских сколотов не ведали городов,- ответила на это Табана,- они жили, родились и умирали в юртах. Фарзой же прямой потомок царей сколотских. Для него воздух степи и уют юрты полезнее всякого снадобья.

Эти слова попали в цель, прямо в сердца сколотам-табунщикам, детям степного приволья. О них говорила вся степь. Поединок с двумя сильными витязями, которые держали в руках всю Скифию, вознес Фарзоя на недосягаемую высь. Его признали все, он стал народным героем, сказочным богатырем. Заявление же Табаны о причинах пребывания князя вне города свидетельствовало о его преданности делу "царских сколотов", обычаям старины. Кто теперь мог равняться с великим князем-богатырем?..