Виталий Полупуднев - У Понта Эвксинского (Том 2)

Перисад устало взглянул па царицу.

- Кто же, дорогая супруга, смеет не любить тебя, царицу Боспора?

- О, есть люди, считающие, что твоя привязанность ко мне слишком велика. Но мне лучше, чем кому-либо, известно, что тебе некогда бывать со мною. Тому, кто носит диадему, мало остается времени для любви. Почему Саклей всегда противодействует мне?

- Что, он смеет возражать тебе?

- О нет! Он слишком хитер для этого. Он поступает по-другому, желая досадить мне. Коварный старик строит препятствия моему отцу и дяде. Вчера их корабли были заведены в порт и почти все разгружены. Купцов, что плыли на этих кораблях из Амиса, заставили вместо Фанагории сойти па берег в Пантикапее. Он смеется надо мною, злой старик. За что он невзлюбил меня?

Алкмена часто заморгала пушистыми ресницами. Перисад нахмурился, и его лицо стало еще более усталым и старым, с темными пятнами на носу и щеках. О, как ему надоели все эти недоразумения!

- Печалюсь вместе с тобою, дорогая супруга, - начал он осторожно. - Но еще в давние времена наши предки установили строгий закон, гласящий: вся торговля нашего государства с иными державами ведется только через Пантикапей. Ни Фанагория, где живет твой отец, ни Танаис, ни другие города не смеют сами торговать с заморскими странами и с соседями, минуя Пантикапей. А сейчас твой батюшка, да и дядя, часто нарушают этот закон, пытаются делать торговые обороты с большой для себя выгодой, минуя нас.

- О государь, - почти плача, воскликнула царица,- но ведь мой отец - отец царицы Боспора! И если ты им недоволен, то почему бы тебе самому не указать ему на это? А то он должен терпеть обиды и унижения, а также нести убытки из-за злой воли Саклея, лохага пантикапейского. Но мой отец - тоже лохаг фанагорийский, кроме того, он избранный народом стратег города и твой наместник. Мало того, мой отец Карзоаз - ближний родственник царя, а Саклей хитрый и злой делец. Он хочет наживаться за счет других. За счет моего отца. А танаитов не трогает, ибо получил от них тайные дары.

Перисад закрыл глаза, как бы думая. Его синеватые веки были тонки и дрожали. Алкмена опять задевала самое чувствительное место - отношения между группой пантикапейских богачей, одним из которых был сам царь, и сильными и знатными людьми других полисов. Такие города, как Фанагория, войдя в состав Боспорского царства, не утратили своей гордости. А теперь некоторые из них настолько усилились, что стали громко заявлять о своих правах и даже протягивали руки к пантикапейским доходам.

Чтобы укрепить отношения с Фанагорией, извечной соперницей Пантикапея, и упрочить свою власть на азиатском куске земли, Перисад взял в жены Алкмену. Ему и некоторым советникам казалось, что брак с дочерью могущественного фанагорийского вельможи Карзоаза укрепит союз городов, сделает его душевнее, крепче. Получилось же наоборот. Карзоаз и вся его эллино-синдская родня задрали носы и теперь требовали все больших прав и привилегий. Перисад видел это, раздражался, но не мог найти выхода. В душе он уже понял, что его брак с Алкменой не послужил на благо Пантикапея. Но Алкмена пленила царя своей женственностью и красотой, н он легко поддавался ее влиянию.

- Я думаю, прекрасная и желанная супруга моя, - с трудом выдавил он, касаясь длинными пальцами наморщенного лба,- что мы сможем сделать исключение из правила... то есть для твоего отца.

- И дяди!

- И дяди. Но, понятно, но для всех фанагорийских навклеров.

- О великий и мудрый повелитель,- царица в избытке чувств опустилась на колени перед Перисадом, обхватила его бедра своими смуглыми руками,-ты всегда найдешь правильное и достойное царя решение! Ты достигнешь той же славы, что и бог Перисад! И кто знает, может, и сам станешь богом! А для меня ты уже бог! Издай указ о разрешении отцу и дяде торговать со всеми странами без пошлин и проверка. А этого противного Саклея не слушай. Гадкий карла! Мне кажется, он хитрый и злонамеренный человек.

Перисад, смущенный неожиданными душевными излияниями царицы, пытался освободиться от объятий и просил ее встать на ноги.

Алкмена ненавидела Саклея, знала, что он тоже ненавидит ее и был с самого начала противником ее брака с Перисадом.

Послышались бодрые и частые шаги и голос, столь знакомый и ненавистный. Это он! Царица быстро вскочила на ноги, и лицо ее сразу заострилось, как у торговки на базаре, которая готовится вцепиться ногтями в волосы другой, занявшей ее место в рыночных рядах.

4

Вошел Саклей, торопливо поклонился царю и царице отдельно и, окинув их лица быстрым взглядом, заявил:

- О государь, да было бы тебе известно, что у ворох акрополя стоит тысяча фракийцев и требует выплаты денег. Заявляют, что, если им не выплатят то, что накопилось, они сложат копья в лягут спать. Послушай, они поют песни, желая привлечь твое внимание.

- Надо заплатить!

- Если мы продадим сосуды из храма Аполлона и дорогие одежды с кумира Афродиты Урании, то в тогда наш не хватит покрыть одной десятой части нашего долга.

Перисад наморщил лоб и покраснел. Он знал, что долг наемникам велик.

- Сколько же надо сейчас?

- На первый случай - две тысячи золотых. Но и их нет. Должники не отдают. Фанагория задолжала нам во много раз больше. А теперь фанагорийцы дошли до такой наглости, что торгуют с Амисом и Синопой, совсем не внося в твою казну пошлины. Если так пойдет далее, то самые сильные и богатые будут не в Пантикапее, а в Фанагории. А кто богат - тот и властен. Ты, государь, будешь нести бремя военных расходов, охранять границы и блюсти внутренний порядок, а фанагорийцы будут богатеть и посмеиваться над тобою. Так продолжаться не может. Я задержал корабли фанагорийские и заморские, что шли в Фанагорию, и жду твоего повеления продать их грузы, а деньги пустить на нужды державы!

- Что? -вспыхнула, как пук соломы, царица.- Продать грузы моего отца и дяди?.. Это кто говорит?.. О государь, отпусти меня домой за пролив, я не в силах больше слышать эти оскорбления и терпеть издевательства!

Она закрыла лицо краем покрывала и зарыдала. Царь совсем растерялся. Он строго посмотрел на лохага и пожал плечами:

- Ты, Саклей, не всегда удачно решаешь дела наши. Корабли задержал, а мне не доложил. Разве это хорошо? Суда фанагорийские задерживаешь, а танаитские пропускаешь!

- Но танаиты сделали посвящение - отдали на волю богов себя и свои товары. За это они обещала на обратном пути щедрые взносы в храмы города. Это дело угодное богам и выгодное тебе. Кто не забывает богов, тот всегда получает и награду.

Против такого соображения, подкрепленного посвящениями и грядущими взносами в казну, возражать было трудно.

- А что, если мы возьмем в долг у наших купцов?

- Уже взято, больше не дадут.