Виталий Полупуднев - У Понта Эвксинского (Том 2)

- А что еще они будут есть? Умирать никому не хочется, прекрасная госпожа. А мне жаль детишек. Видишь ли, в нашем саду много этого корня. Они тайком забираются сюда и роют, как зайцы. А управитель ловит их в наказывает плетьми. Вот я и хожу сюда предупредить их, чтобы уходили. И меняю их противные коренья на кусочки хлеба. Небольшие кусочки, те, что остаются после обеда. Но как им рады малыши!

Хозяйка с удивлением всмотрелась в лицо своей рабыни. Она не раз слыхала, что крестьяне голодают, но считала эти разговоры преувеличенными. Сейчас же воочию убедилась, что это не так. И еще раз удивилась живучести людей, которые могут жить и работать, так плохо питаясь. И Евтаксия показалась ей не такой, как обычно. Не той глупой говорливой рабыней, у которой нет иных забот и мыслей, как о своей госпоже, но такой же, как я свободные женщины,- с головой и сердцем. Мягкость и участие, что светились в глазах служанки, когда она говорила о детях, показались удивительными, странными.

- Почему же у них нет хлеба? Может, их отцы не хотят трудиться?

- Не то, госпожа. Царь и богатые эллины отнимают у сатавков хлеб, отправляют его за море, к царю Митридату. А народу оставляют мало. С половины зимы у самых состоятельных запасы кончаются. Раньше было иное. Мне рассказывали, что в былые годы сатавки питались молоком, хлебом, мясом до нового урожая.

- Удивительно слышать это. Как это царь, кормилец и благодетель народный, защитник и добрый пастырь, отнимает у людей своих хлеб? Я хотела бы взглянуть на жизнь этих пахарей. Пойдем туда, под горку, в их селение.

- Нет, нет! - как бы в испуге, поспешно возразила служанка.- Не ходи туда, госпожа! Ребята сказали мне, что началась война, идет царь Палак и несет народу свободу. И сейчас в деревне черные люди осмелели, стали дерзкими... Как бы они не обидели тебя, эти грубые скифы. Дети даже говорили мне, что какие-то люди прячутся в соседней балке и хотят ночью войти в деревню.

- Люди прячутся в балке?.. Так об этом надо немедленно сказать управителю!

Евтаксия совсем смешалась, чувствуя, что сказала лишнее.

Но события оказались быстрее их. Пока они шли по саду, разговаривая, на дорожке показался управитель имения. С ним был старшина селения, он задыхался после усиленного бега. Несколько слуг, вооруженных как попало, сопровождали их, оглядываясь по сторонам со страхом,

- Что случилось? - покраснела и нахмурилась Гликерия, оглядывая людей.

- О госпожа,- заявил управитель,- я так напугался - думал, уж не схватили ли тебя! Надо сейчас же спасаться!

- От кого спасаться?

- В деревне - грабители, смутьяны! Они только что появились там! Ранее прятались в виноградниках, высматривали...

Откуда-то донеслись голоса многих людей.

- Что ж, - хладнокровно решила Гликерия,- немедленно посылай одного или двух гонцов в город за помощью, а мы закроем ворота и будем обороняться!

Обстановка боевой тревоги лишь подхлестнула ее, прогнала лень и скуку, которые одолевали ее в этом чересчур тихом уголке.

Они поспешили к дворовой калитке, широко распахнутой. Вооруженные люди въезжали верхами во двор и спрыгивали с седел, опираясь на тяжелые копья.

- Не поджигать! - властно крикнул один басом.- Подождем Пастуха! Он скажет, что делать! А молодые парни пусть разыщут этого проклятого управителя и старшину селения! Мы их повесим за ребро на тот железный крюк, на который они любили вешать беглецов! Эй, вы, бегите в сад! Может, они там, видите, калитка открыта!

Черные фигуры с копьями в руках метнулись в сторону сада. Управитель замер на месте, не будучи в силах сделать ни шага. Слуги разбежались. Старшина юркнул в кусты. Евтаксия с присущей ей находчивостью схватила Гликерию за руку и потащила в сторону.

3

Едва они успели вбежать в пустую давильню, пугая сов, сидящих в полутьме на балках, как до их ушей донесся исступленный крик управителя. Его схватили.

- Сюда, сюда, госпожа! - шептала Евтаксия, задыхаясь от волнения.

Не уступая в ловкости мужчинам, они взобрались по зубчатому бревну на чердак и притаились там, почувствовав себя в относительной безопасности. Обе вздохнули облегченно.

- Теперь они нас не разыщут. Ой, госпожа, страшно попасть в руки разбойников! А особенно к Пастуху, их предводителю! Он, говорят, не щадит никого. А ведь был рабом и волопасом у Саклея.

- Тише... Ты слышишь крики?

- Слышу.

Во дворе раздавались голоса. Кто-то произнес имя Пастуха. Любопытство пересилило страх. Гликерия, чихая от пыли, стала пробираться через наваленный здесь хлам к узкой прорези под крышей, откуда можно было взглянуть во двор. На чердаке ночевали голуби, после которых осталось очень много следов. Но бывалую девицу это мало беспокоило. Упершись подбородком в балку, она стала рассматривать людей, суетившихся во дворе. Рядом с нею пристроилась Евтаксия, шепча молитвы.

Вооруженные повстанцы, частью одетые в потертые овчины, частью полуголые, окружили высокого человека с длинными жилистыми руками, торчащими, как две узловатые дубины, из-под вывороченной овчинной безрукавки. Его вытянутое, как бы лошадиное, лицо с огромной отвисшей челюстью, грязные космы волос, еле собранные на затылке и удерживаемые веревкой, обвитой вокруг головы, придавали ему вид страшного великана. Такими Гликерия представляла себе сказочных андрофагов-людоедов, слушая сказки покойной матери. Может быть, такими были и те титаны, что, по греческим преданиям, восстали против Зевса, но были загнаны им в подземный мир.

Разбойники уже ворвались в дом и таскали оттуда ковры, мебель, дорогие вазы, посуду, одежду. Вот и наряды самой Гликерии, ее хитоны, гиматии и накидки. Все это сваливалось в одну кучу к ногам страшного предводителя.

Из подвалов тащили мед и вина в амфорах и пузатых пифосах, копченые окорока, бочонки с солониной, кувшины с дорогими рыбными маринадами, мешки с мукой в верном, крупу в глиняных сосудах и многое другое, что любил держать под замком хозяйственный и запасливый Саклей. Скоро образовалась большая куча разного добра. Ее окружили люди с копьями, а также сотни тех крестьян с детьми и женами, с которыми Гликерия хотела поближе познакомиться час назад. Все с любопытством и жадностью смотрели на сказочные богатства, желая хоть что-нибудь урвать на свою долю. Но Пастух был не такой человек, который позволил бы взять хоть одну нитку без его ведома. Как древний вождь гомеровских лестригонов, стоял он над всеми богатствами, спокойный и строгий, не смотря ни на кого. Он даже не взглянул на связанного управителя, хотя тот дрожал всем телом и скулил тонким голоском, видимо не сознавая, что это бесполезно.

Наконец предводитель поднял руку. Все вокруг замерло в мертвом молчании.

- Слушай, слушай, госпожа, смотри,- зашептала Евтаксия,- сейчас они твои наряды делить будут! Ох, горе мне! Да неужели крестьянки наденут твои хитоны?