Светлана Лолаева - Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003

В целом, с точки зрения Красоткина, организован законодательный процесс был из рук вон плохо и делалось все совершенно не так как надо.

Неправильно было уже то, что почти половина законопроектов, принимаемых к рассмотрению нижней палатой, вносилась депутатами. Президентский чиновник считал, что, наоборот, львиная доля законодательных инициатив должна исходить от президента и правительства. Это было бы логично: у исполнительной власти гораздо больше возможностей подготовить более качественный законодательный продукт, к тому же именно президент и правительство должны определять вектор развития страны. Думское дело — принимать эти законы, по возможности улучшая некоторые их положения. Но депутаты были с этим решительно не согласны.

Работа над законами давалась Думе непросто. В начале каждой сессии утверждался план законопроектных работ на ближайшие полгода. Выполнить его в полном объеме не удалось ни разу. Депутаты, движимые самыми лучшими побуждениями, закладывали в план совершенно нереалистичную цифру — примерно 400 законопроектов на сессию. После этого, в ходе работы, в план включались дополнительные законопроекты — иногда их число доходило до двухсот. А в итоге ни разу палата не могла принять больше, чем 250–300 законодательных актов за сессию.

На самом деле, Красоткин считал, что это число должно быть раза в два меньше.

Исполнительной власти нужно было, чтобы Дума принимала бюджет на следующий год, желательно без особых споров и поправок и ратифицировала международные договоры РФ. Во всех остальных случаях президент и правительство с удовольствием обошлись бы без парламента.

Красоткин знал, что многие его коллеги по Старой площади и Белому дому с большим удовольствием вспоминают период с октября 1993-го по апрель 1994 года, когда любые вопросы решались указами президента и постановлениями правительства.

Как только первая Дума, разобравшись со своим внутренним устройством, взялась за законотворчество, возможности исполнительной власти по регулированию прежде всего экономической жизни страны начали медленно, но неуклонно сокращаться. По Конституции президент имеет право издавать указы только по тем вопросам, которые не регулируются федеральными законами. Однако чем усерднее работала Дума, тем меньшим становилось пространство для указотворчества.

Как ни странно, но победа коммунистов на парламентских выборах в 1995 году принесла Красотки ну и его сослуживцам некоторое облегчение. С одной стороны, в Думе стало больше оппозиционеров, а с другой — за ее бортом оказались многие энергичные и умелые депутаты первого созыва. Коммунист Юрий Маслюков, занявший пост председателя комитета по экономической политике, доставлял гораздо меньше хлопот, чем его предшественник Сергей Глазьев. Председатель комитета по приватизации Павел Бунич из НДР был намного удобнее Сергея Буркова.

Но, несмотря на значительные потери, депутатский корпус продолжал наступление на исполнительную власть. Положение Кремля ухудшилось после того, как в Совете Федерации появились избранные главы регионов и местных законодательных собраний, которые, в отличие от своих предшественников, частенько помогали Думе преодолевать президентское вето. Тот же Глазьев служил в аналитическом управлении верхней палаты и уже оттуда по мере сил мешал исполнительной власти.

Иногда Красоткин с ужасом думал о том, что было бы, если бы помимо коммунистов в эту Думу прошло еще несколько бузотеров из прошлого созыва. Хлопот хватало и без них.

К величайшему облегчению президентской администрации, кроме действительно неудобных для исполнительной власти законопроектов, Дума занималась и другими инициативами, само название которых могло вызвать только иронический смех. Появление проектов «О пчеловодстве» или «О племенном животноводстве» породило целую серию язвительных репортажей и комментариев, суть которых сводилась к тому, что Дума валяет дурака в постоянном режиме вместо того, чтобы принимать нужные для страны и общества законы.

Красоткин считал, что если бы администрация президента и правительство работали согласованно, то через Думу можно было бы провести в принципе любое нужное решение. У исполнительной власти в руках был огромный политический ресурс — федеральный бюджет, и когда она им пользовалась, многие депутаты становились как шелковые. Красоткин не раз видел, как вития, требующий отставки президента с трибуны пленарных заседаний, становится совсем другим человеком, попав в кабинет к заместителю министра финансов.

Сотрудники Красоткина постоянно отслеживали депутатские голосования и готовили справки по статистике голосований каждого из народных избранников. Всякий раз, когда депутат готовился нажать на кнопку для голосования, он должен был держать в голове возможные последствия.

Однако все силы и исполнительной власти, и союзных ей олигархов уходили на междоусобную борьбу, в которой участвовали и фракции, и отдельные депутаты. Всем было не до законотворчества.

Дойдя до описания думских комитетов, Красоткин споткнулся о фразу: «По регламенту в комитете не может состоять меньше 12 и больше 35 человек ». Ерунда, подумал Красоткин, это правило никогда не соблюдалось и никогда соблюдаться не будет. В бюджетном комитете под пятьдесят человек и никого это не смущает. В то же время в комитетах по делам национальностей, экологии и вопросам геополитики никогда больше десяти депутатов не было, чуть больше народу состояло в комитете по делам ветеранов.

Красоткин в принципе считал, что после думских выборов 1995 года можно было бы пересмотреть всю структуру, сократив число комитетов как минимум вдвое, оставив только жизнеспособные. Однако при сложившейся практике, когда каждая фракция и депутатская группа считали своим долгом делегировать своих представителей на как можно большее число постов, санация комитетов была невозможна.

Упоминание о пороге численности было формальностью еще и потому, что для значительной части депутатов было совершенно все равно, в каком комитете состоять.

В первые месяцы работы второй Думы парламентарии так часто меняли комитеты, что это получило название «вакханалии переходов».

Красоткин, публично посмеиваясь над «перелетами», на самом деле понимал, что депутаты бродили из комитета в комитет не просто так

Думский регламент обязывал состоять в комитетах всех депутатов, кроме спикера, его заместителей и руководителей фракций и групп. Итого по комитетам должно быть расписано 435 депутатов, больше половины из которых, как считал Красоткин, были решительно не приспособлены к работе в парламенте и, придя в него, не очень понимали, что им тут теперь делать.