Атаманенко Григорьевич - КГБ. Последний аргумент

Когда в одном месте, в одно и то же время оказываются два разведчика из противоборствующих спецслужб, контрразведчики задаются вопросом: а не играют ли они, как два тапёра за одним роялем, в четыре руки? Поэтому вскоре напротив входов всех московских гостиниц, где имелись двери-карусели, были устроены стационарные посты наружного наблюдения, оборудованные кино- и фотоаппаратурой.

Через два месяца, ровно в 16.00 Попов появился в фойе гостиницы «Центральная», куда пятью минутами ранее вошёл прибывший на автомашине с дипломатическими номерами мистер Ланжелли.

Всё произошло так же, как и в «Советской», с той лишь разницей, что, завидев «ГРЭЛСПАЙСА», американец втиснулся к нему в отсек, выхватил у него из рук почтовый конверт, выбежал на улицу и впрыгнул в сорвавшееся с места авто, за рулём которого сидел невесть откуда взявшийся Джордж Пейн Уинтерс, ещё один цэрэушник, работавший под прикрытием вице-консула посольства США в Москве.

Как выяснится позже, причиной, побудившей Ланжелли действовать с прытью ковбоя, была поднятая сыщиками наружного наблюдения суета. Под видом рабочих-ремонтников они на свой страх и риск решили взять с поличным и американца, и Попова.

С этой целью они в фойе гостиницы развили бурную подготовительную деятельность, не оставшуюся незамеченной Уинтерсом. Последний, во время проведения Расселом Ланжелли операции по связи с «ГРЭЛСПАЙСОМ», осуществлял контрнаблюдение, то есть выяснял, есть ли «хвост» за Ланжелли или за агентом.

Обнаружив подозрительно повышенную активность «обслуживающего персонала» гостиницы в фойе, Уинтерс понял, что готовится ловушка, и в самый последний момент, когда агент уже шагнул в «карусель», подал коллеге сигнал тревоги, а сам опрометью бросился к машине.

Промах, допущенный не в меру ретивыми русскими «топтунами», исправил, как это ни покажется парадоксальным, сам Уинтерс...

Джордж Пейн Уинтерс, молодой кадровый офицер ЦРУ, «сидел под корягой» — действовал под прикрытием — второго вице-консула посольства Соединённых Штатов в Москве.

Внимание нашей контрразведки он привлёк нестандартностью поведения, повышенной общительностью и чрезвычайной мобильностью. Чтобы полнее фиксировать радиус перемещения американца и объекты его устремлений, было принято решение применить «шпионскую пыль»—спецпрепарат, разработанный в секретных лабораториях КГБ. Горничная, она же по совместительству агентесса Второго главка, получила задание «опылять» одежду Уинтерса во время уборки его квартиры.

«Шпионская пыль» позволяла нашим контрразведчикам с помощью особых датчиков выявлять связи сотрудников резидентуры ЦРУ, действовавших под прикрытием американского посольства в Москве.

Допустим, подвёз американский разведчик своего осведомителя на машине, салон которой обработан «пылью», и микрочастицы химиката осядут на неопределенно продолжительное время на коже и одежде водителя и пассажира, как и на всех предметах, к которым они прикасались.

Вечером 23 декабря 1958 года Попов позвонил на квартиру Ланжелли и условным сигналом вызвал его на личную встречу, которая должна была состояться в воскресенье 27 декабря в мужском туалете Центрального детского театра. Однако Ланжелли, пришедший в театр с женой и детьми, напрасно прождал Попова в условленном месте—тот не явился. В ЦРУ были обеспокоены отсутствием Попова в театре и совершили ошибку, стоившую ему жизни.

Получив из Штатов письмо от Кайзвальтера для «ГРЭЛСПАЙСА» и неправильно поняв инструкцию, Уинтерс, вместо того чтобы вручить письмо агенту в руки, отправил его по почте, так как на конверте был указан домашний адрес Попова.

Результаты не заставили себя ждать. Датчики, которыми были снабжены сыщики «наружки», работавшие за Уинтерсом, зафиксировали его приближение к почтовому ящику. Изъятую корреспонденцию проверили с помощью приборов, и участь Попова была предрешена: он оказался «под колпаком» у Второго главка. В ходе наблюдения было установлено, что Попов дважды — 4 и 21 января 1959 года—встречался с Ланжелли, и во время второй встречи получил от американца 15 тысяч рублей. Было принято решение арестовать Попова, и 18 февраля 1959 года его взяли с поличным у пригородных касс Ленинградского вокзала, куда он прибыл на очередную встречу с Ланжелли.

При обыске в доме изменника в тайниках, оборудованных в охотничьем ноже, катушке для спиннинга и помазке для бритья, были обнаружены средства тайнописи, шифровальные и дешифровальные блокноты, подробная инструкция пользования шифрами и адресами, по которым он мог известить ЦРУ из СССР о своём положении.

Попов сразу во всём признался и согласился сотрудничать с Комитетом в оперативной игре по дезинформации ЦРУ. Однако на первой же встрече он предупредил Ланжелли, что находится под контролем КГБ.

Сделал так: накануне умышленно порезал руку и спрятал под повязкой записку. В туалете ресторана «Арагви» снял повязку и передал американцу записку, в которой сообщал, что схвачен и находится в тюрьме КГБ.

Ланжелли не поверил агенту и предположил, что таким образом тот намерен в одностороннем порядке прекратить сотрудничество. Чтобы рассеять свои сомнения, он назначил «ГРЭЛСПАЙСУ» контрольную встречу.

Встреча состоялась 16 сентября в рейсовом автобусе № 12. Попов указал тазами на магнитофон, закреплённый у него за лацканом пиджака, но было уже поздно. Ланжелли был задержан, но благодаря дипломатическому иммунитету был отпущен. Вскоре он был объявлен persona non grata и выслан из Союза.

7 января 1960 года в Клубе чекистов им. Ф.Э. Дзержинского под председательством генерал-майора юстиции Виктора Борисоглебского состоялось заседание Военного трибунала, в ходе которого был оглашен приговор:

«Попова Петра Семёновича признать виновным в измене Родине и на основании ст. I Закона об уголовной ответственности предать смертной казни с конфискацией имущества».

Изменник был расстрелян, однако, по версии ещё одного предателя из ГРУ, бежавшего на Запад (в России известен как Виктор Суворов, автор книги «Аквариум»), Попов был заживо сожжён в спецкрематории КГБ. В качестве доказательства Суворов ссылается на короткую публикацию в «Правде», в которой вместо привычных в таких случаях слов «приговор приведён в исполнение», было напечатано: «уничтожен, как бешеный пёс».

Перед началом очередного семинара молодые офицеры — слушатели курсов, до конца не отдавая себе отчёта в важности затронутой темы, стали обсуждать вопрос о подборе агентов для успешной реализации САВРО. Пришли к выводу, что если объект оперативной разработки — филателист или нумизмат, то, понятное дело, ему надо подставить агента из среды коллекционеров. Если — гомосексуалист, логично, что и агент должен быть приверженцем нетрадиционной любви, или хотя бы на первом этапе разработки сделать вид, что им является. Ну а если объект склонен к поеданию себе подобных, тогда как? Кого подставлять в этом случае?! На этом спор зашёл в тупик. И офицеры поручили старосте группы Казаченко, который, по их мнению, пользовался особым расположением Козлова, поставить вопрос перед ним—пусть генерал разрешит их сомнения. Олег не привык плутать в лабиринтах дипломатического протокола и на ближайшем семинаре рубанул сплеча: