Атаманенко Григорьевич - КГБ. Последний аргумент

Вместе с тем па некоторых шейных позвонках были обнаружены борозды, характерные для острорежущего орудия — ножа или бритвы...

Розыскники и криминалисты терялись в догадках о мотивах и целях совершения преступлений. Для чего понадобилось отделять и, отделив, похищать головы?!

Срочно потребовалась свидетельская база. Бросились искать бомжей — ан, нет их! Хотя после Олимпиады-80 и прошло два года, когда бомжи как чуждый элемент были выселены за 101-й километр, они, напуганные усилением паспортного режима, стали обходить Первопрестольную стороной (вот и скажи после этого, что между ними не налажена связь!), либо, соблюдая конспирацию, залегли глубоко на дно.

По моему указанию (начальник штаба я, или кто?) московская милиция предприняла беспрецедентные меры по отлову уцелевших бомжей. Нашли. В предъявленных для опознания телах они узнали одно, принадлежавшее «вольному страннику» по кличке «Карл Маркс». Большего выжать из них не удалось, как ни бились. Да, вот ещё. Кличку свою он получил за роскошную бороду-гриву и склонность к философствованию. Всё! Ни связей, ни контактов, не говоря уж о недоброжелателях. Их, как выяснилось, у бомжей просто не бывает, уж такие они люди. Да и люди ли они после этого?

Не найдя правдоподобных объяснений фактам гильотинирования бомжей, специалисты пришли к заключению, что либо это дело рук маньяка-некрофила, либо членов секты вампиров, исполнявших какой-то неведомый ритуал.

Наблюдение за водителем военного атташе Франции результатов не дало, хотя обложили его наружным наблюдением, как волка флажками. Мой сейф был забит фото- и видеопродукцией, ему посвящённой. Но после инцидента в зоне Химкинского водохранилища он никогда более там не появлялся, как, впрочем, и в других местах традиционных стойбищ бомжей.

Розыскное дело «ВУРДАЛАКИ» сдали в архив. Это решение было принято ещё и потому, что с мая по ноябрь в Москве не появился ни один «всадник без головы».

В салон вошла стюардесса и объявила, что до Парижа пять минут лёта. Мы с женой выглядываем в окно, хотя понимаем, что ещё слишком рано. Татьяне не терпится увидеть Эйфелеву башню, а мне—хмурые лица сыщиков французской контрразведки, кто по долгу службы обязан проверять всех въезжающих, вплывающих или, как мы, влетающих во Францию иностранных граждан.

Татьяна — моя единственная и бесповоротная любовь, — знает, что я лечу в Париж не для развлечений, а для выполнения запредельно ответственного задания: моментальной встречи с особо ценным агентом.

Не знает она другого—как на Лубянке решался вопрос, составит ли она мне компанию в поездке и в каком качестве. Моим единственным и, как оказалось, неубиенным козырем стала ссылка на наш супружеский вояж в ГДР в конце 1970-х. Тогда руководство Комитета решило приоткрыть «окно», да какое там «окно»! — «форточку» для особо отличившихся опричников, чтобы они за свои деньги могли десяток дней провести в столице какой-нибудь соцстраны Восточной Европы. Правда, вскоре «форточка» захлопнулась, но пас с Татьяной тогда нежданным «сквозняком» занесло таки в Берлин...

...Хотя в паспорте я и под другой фамилией, по неисповедимы пути любой спецслужбы, — как знать, может, французам с помощью их друзей американцев удалось всё же добыть моё фото, узнать мои истинные анкетные данные, подробности биографии и теперь они, крадучись по-кошачьи, повсюду будут меня сопровождать? Стервецы!

И этим подозрениям есть основания. Уж больно долго они тянули с выдачей нам въездных виз... Впрочем, почему долго? Виза-то непростая — Шенгенская! Проверок миллион требуется...

Сегодня я — генерал-майор в отставке. Стоп! Может, это известно не только Пенсионному департаменту ФСБ, но и французам? Может, я потому-то и получил, в конце концов, визу?! Тогда неминуемы вербовочные подходы, ведь французы прекрасно осведомлены о том, что на генеральское пенсионное содержание в России можно питаться только в диетических столовых... Но где они, эти столовые?! Их господин Лужков повсеместно заменил на «Макдональдсы»... Нехило деньжат срубил, разрешив в 1989 году Кохану, владельцу корпорации McDonald’s, размещать свои забегаловки в Москве. Их в Европе бойкотируют, потому что от этой продукции года через два-три тебе гарантирован гастрит. А с моим больным желудком никакой пенсии не хватит, чтобы раза три-четыре в месяц купить парного мяса на Даниловском рынке, или кураги и зелени, я уж не говорю о фруктах, — на Черёмушкинском...

К чёрту! Париж — под крылом, ему мы с женой отдадимся без остатка, а удовольствий получим соразмерно выданным мне командировочным!

Генералы КГБ, как и народные артисты, на пенсию не выходят— их ресурс считается бессрочным, незадолго до поездки меня пригласили в Департамент контрразведки ФСБ и сам... не скажу, кто! — дал мне порученьице.

И я, подобно старому коню пожарной службы, откликнулся на сигнальный колокол и сразу возвратился в строй.

Правда, на ум пришли слова кардинала от шпионажа Аллена Даллеса: «Шпион ошибается только раз. В этом спорте повторные попытки не разрешены».

О сомнениях в своих силах я тут же поведал напутствовавшему меня имярек всероссийского значения, ведь путь разведчика усеян банановой кожурой, и зачастую она лежит на льду. Однако он меня успокоил, сказав, что в практике коневодства бывшего СССР не было зафиксировано ни одного случая, чтобы старый конь испортил борозды. Его игриво ироничный тон придал мне наглости, я предложил ему в качестве своей «крыши» использовать мою жену Татьяну. На том и сошлись...

По идее, я должен исполнить поручение играючи, между прочим, во время посещения одного, заранее оговоренного, музея. В общем, мне надо «в одно касание» встретиться с дамой, специально для этого прилетающей в Париж из Штатов. Подозреваю, что выбор руководства ФСБ пал на меня не только потому, что у меня отличный английский язык, максимально приближенный к американскому, рост, выправка сержанта из Вест Пойнта, но и моя неистребимая тяга к прекрасному полу, который, кстати, обречён отвечать мне взаимностью...

Дело предстоит плёвое: забрать-отдать. Всего-то! Но когда тебе уже за шестьдесят, то за каждым столбом, в каждой проезжающей мимо машине тебе чудятся вражеские контрразведчики, вооружённые наручниками. Они звонят по мне!

...Вся эта мура лезет мне в голову, когда мы с Татьяной бродим по Лувру, я пытаюсь переключить своё внимание и оживляю в памяти бородатый анекдот об американце из Техаса, приехавшем на экскурсию в Париж.

«Вы знаете, — рассказывает он своим друзьям по возвращении на родину, — я осмотрел Лувр за пятнадцать минут».

«Как вам это удалось?»