Фабрицио Кальви - Повседневная жизнь итальянской мафии

Выход из тюрьмы Стефано Бонтате и Гаэтано Бадаламенти совпал с возобновлением деятельности правительства «Коза ностры». Они нашли в Палермо нового Лучано Леджо, которому, кажется, превратности нелегальной жизни ничуть не портили настроения. Строгая диета, основанная на белом рисе и жареном мясе, приправленных всевозможными пилюлями, вернули Леджо его двигательные возможности и вкус к жизни.

До такой степени, что он оказался способен вести сразу несколько дел (в основном это были похищения людей), которые не мешали ему заниматься и политикой: с помощью Стефано Бонтате и Гаэтано Бадаламенти Леджо удалось вернуть к жизни Капитул.

С первых же заседаний Капитула, который собирался уже в земельном владении Фаварелла, принадлежавшем Микеле Греко, представители различных «семей» принялись наводить порядок в делах «Коза ностры». И так случилось, что Лучано Леджо, представлявший «семью» Корлеоне и ее соседей, вынужден был скрепя сердце согласиться умерить свой «деловой» пыл.

Леджо и его люди, начавшие специализироваться на похищениях, действовали по всей Италии с заметным успехом: в их руках скопилась уже чуть ли не дюжина похищенных, которые ожидали своего освобождения за денежный выкуп. Если Капитул решил, что на Сицилии больше не должно быть похищений, то это случилось не из соображений гуманности к жертвам и тем более не из желания избавить жителей острова от лишних волнений.

Каждый уважающий себя «человек чести» знает, что похищения людей вызывают всеобщее чувство враждебности по отношению к похитителям, так что это могло причинить немалый вред «Коза ностре» в тех регионах, где она располагает крупными организациями, как это имеет место на Сицилии. Кроме того, такие действия вообще мешают мафии, поскольку неминуемо вызывают ответные меры полиции. Именно исходя из всех названных выше причин секретаря Капитула Лучано Леджо попросили ограничить свои притязания севером Апеннин.

Поскольку Лучано Леджо вынужден был согласиться перенести свою бурную деятельность на север Италии, ему просто необходимо было отыграться на других секретарях Капитула, которые, по примеру «крестного отца» Чинизи грубияна Гаэтано Бадаламенти, считали его кровожадным идиотом. Ему нужна была жертва. Гаэтано Бадаламенти отлично подходил на эту роль; вот кто будет наказан, символически, конечно.

Лучано Леджо решил, что выкуп за одну из жертв похищений, произведенных на севере Италии, будет заплачен не территории Бадаламенти, в окрестностях Чинизи. Ясно без слов, что этот район был незамедлительно оцеплен полицией, которая, желая воспрепятствовать внесению выкупа, нарушила все планы «семьи» Бадаламенти. «Крестный отец» Чинизи счел этот случай личным оскорблением и не преминул сообщить остальным членам Капитула, что вторжение на его территорию — очевидный casus belli , повод к войне.

История умалчивает о том, что ответил Леджо на выпад Бадаламенти. Можно предположить, что он, по своему обыкновению, нападал и оскорблял. Долго еще потом Бадаламенти жаловался, что Леджо пользовался всякой возможностью, чтобы публично осмеять его. Во время заседаний Капитула Леджо никогда не лишал себя удовольствия обратить всеобщее внимание на невежественность Гаэтано Бадаламенти, со злобной радостью публично обнаруживая его грамматические и синтаксические ошибки, которых было более чем достаточно всякий раз, когда Бадаламенти, оставив родной диалект, пытался выразить себя на итальянском. Поскольку у «людей чести» восприимчивость к шуткам очень ограничена, секретари Капитула всякий раз воспринимали поправки Леджо как новые оскорбления, наносимые лично Бадаламенти.

Правда, отношение к культуре у самого Леджо было очень специфическим: ходят слухи, что читать он научился довольно поздно, после того как пригрозил оторвать голову учительнице в Корлеоне, если она не исполнит свой профессиональный долг как можно скорее. Несколько лет спустя, во время его первого ареста в Корлеоне, полиция обнаружила на ночном столике «Войну и мир» и «Критику чистого разума» в переводе на итальянский.

Когда Лучано Леджо был не в Палермо, лучше всего он проводил время в Милане, в доме 166 на виа Рипамонти, где встречался с одной легковерной женщиной, немного располневшей, очень близорукой и слегка припадавшей на одну ногу. Вот уже четыре года она жила с человеком, которого, как она полагала, звали Антонио Ферруджо и которого, чтобы не портить отношений, она никогда ни о чем не расспрашивала. 14 мая 1974 года она наконец узнала страшную правду, когда с десяток карабинеров, облаченных в пуленепробиваемые жилеты и вооруженных небольшими пистолетами-пулеметами, ворвались в их квартирку, чтобы арестовать ее друга.

— Ты прочтешь в газетах про меня невесть что, — сказал ей Лучано Леджо. — Ты не должна им верить. Это все ложь. Я часто спрашиваю сам себя, что же я такого сделал, что заслужил подобную репутацию.

Те, кто полагал, что после ареста Лучано Леджо дела Капитула должны были пойти более успешно, сильно ошибались. Действительно, на первый взгляд, все вернулось в прежнее русло. И хотя на протяжении двух лет у них не было шефа, представители Капитула решили избрать на пост генерального секретаря «Коза ностры» Гаэтано Бадаламенти. Но спокойствие было лишь видимым. В кулуарах Капитула союзники Лучано Леджо возбуждали самые неприятные разговоры.

Стефано Бонтате заметил, что что-то безвозвратно испортилось в королевстве Капитула после убийства Анджело Сорино, бригадира итальянской государственной полиции в отставке. Положение было столь же новым, сколь и тревожным. Сорино был одним из первых полицейских, который пал от рук именно «людей чести».

Когда Стефано Бонтате узнал об убийстве, он как раз отсиживал свой срок в тюрьме Уччардоне. Вначале он терялся в догадках. Стефано Бонтате предположил, что убийцы должны были иметь веские основания, чтобы разделаться таким образом с официальным лицом (а точнее, с бывшим официальным лицом), представлявшим государственную власть, с которой до той поры «Коза ностра» предпочитала не конфликтовать напрямую.

В то время в тюрьме Уччардоне сидел один человек, который наверняка был осведомлен о причинах этого покушения. Это Филиппо Джаколоне, глава «семьи» Сан Лоренцо, контролировавшей территорию, на которой был убит бригадир Сорино. По правилам глава «семьи» непременно должен заранее знать о преступлении, которое планируют совершить на его территории.

Стефано Бонтате обратился к заключенному Филиппо Джаколоне за разъяснениями потому, что это дело непосредственно касалось самого Бонтате. Как члена Капитула Бонтате тоже должны были предупредить о планирующейся операции до начала ее проведения. Для большей уверенности и для того, чтобы убедиться, что Джаколоне скажет ему правду и ничего кроме правды, Бонтате попросил свидетеля, в данном случае своего друга Томмазо Бускетту, участвовать в разговоре.