Фабрицио Кальви - Повседневная жизнь итальянской мафии

На другой день бедняга Антонино, сияя, отправился в ломбард, чтобы взять из заклада ценности своей половины, вернув взамен 5 миллионов 400 тысяч лир. Не сознавая опасности, молодой человек заполнил под своим именем все необходимые бумаги, которые заполняются всякий раз при получении и возвращении кредита. Это правило было установлено для борьбы с похищениями людей и оказалось весьма эффективным для контроля за обращением денег, получаемых от торговли наркотиками.

Через несколько дней полиция арестовала Антонино Бускетту: деньги, которые вручил ему Пиппо Кало, были получены в качестве выкупа за похищенного человека. Счастливого дня рождения, как говорят в таких случаях.

Взбешенный Томмазо Бускетта вызвал Пиппо Кало для разговора.

Они столкнулись — фигурально выражаясь, конечно, — на строительной площадке одного жилого комплекса в квартале Байда. В качестве извинения Пиппо Кало пробормотал, что был не в курсе, что никогда в жизни не стал бы снабжать беднягу Антонино неотмытыми деньгами, что опять же никогда в жизни не занимался похищением людей и что банкноты эти получил за лот контрабандных сигарет. Конечно, Пиппо Кало сделал все возможное, чтобы как можно скорее вызволить Антонино из тюрьмы и, в ожидании его освобождения, заявил, что берет на себя все расходы на правосудие.

Раздосадованный Томмазо Бускетта немного поздно спохватился, как бы и его не засадили, и объявил, что собирается как можно скорее покинуть Палермо ради гораздо более манящих бразильских берегов.

Последние дни, которые Бускетта провел в Палермо, он посвятил различным светским развлечениям. Прежде чем уехать в Рио, ему надлежало встретиться со своими друзьями, которых, возможно, он больше уже не застанет в живых. А кроме того, ему надо было попрощаться со всеми своими новыми знакомыми, с этими людьми, которые, едва их ему представляли, изо всех сил затаскивали его на обед, к матушке, к жене, к деткам и Бог знает куда еще. И как было отказать? Тем более что они принадлежали к «сливкам» палермского общества.

Инженьере Ло Прести был из тех, кому Бускетта решительно никак не мог отказать, когда тот пригласил его на семейный ужин. По двум причинам. Во-первых, он был близким другом Сальваторе Инцерилло, который их и представил. Но больше, чем сам инженер Ло Прести, на Томмазо Бускетту произвело впечатление его семейство. Среди кузенов Ло Прести был, в частности, самый богатый человек острова Нино Сальво.

В то время Нино Сальво еще контролировал три четверти сборщиков налогов на Сицилии. Здесь, как и в большинстве других регионов Италии, сбор налогов с доходов населения все еще осуществлялся частными компаниями. Имея в среднем 6,72 процента комиссионных, Нино Сальво должен был собирать подавляющую часть прямых налогов, которые граждане выплачивали государству.

Томмазо Бускетта знал, что эта должность нисколько не мешала Нино Сальво быть «человеком чести» «семьи» Салеми. Но, вместо того чтобы обеспечить его защиту, состояние стало причиной того, что за ним стали охотиться те, кто считались его друзьями. К тому же в 1975 году «семья» соперников похитила его тестя, богатея из богатеев Луиджи Корлео.

Судя по тому, что знал Томмазо Бускетта, клан Греко и корлеонцы имели непосредственное отношение к похищению тестя Нино Сальво. Более чем трагическое происшествие. Несчастный старик был убит бесчестными похитителями, которые не удосужились вернуть тело родственникам, а те, в свою очередь, не могли из-за этого воспользоваться богатейшим наследством, оцениваемым в несколько миллиардов лир.

Нино Сальво обратился к Гаэтано Бадаламенти, который возглавлял тогда Капитул, с просьбой, чтобы ему вернули тестя, живого или мертвого. Тщетно: Бадаламенти не смог ничего сделать. Официально считалось, что «семьи» «Коза ностры» не занимались похищением людей на Сицилии. Вследствие чего трупы были и с той и с другой стороны: семнадцать предполагаемых похитителей были убиты, в то время как, со своей стороны, корлеонцы убили полковника Руссо, который вел частное расследование.

Эта странная история из недавнего прошлого, а также то, что Нино Сальво был близким другом Стефано Бонтате, естественно, вызвали у Томмазо Бускетты горячую симпатию, оттого-то он и не смог отказаться от настойчивых упрашиваний Ло Прести.

Как и Нино Сальво, инженьере Ло Прести вел богатую тайную жизнь. Дела этого человека были в отличном состоянии, он мановением руки возводил апартаменты, был связан с высокими финансовыми кругами Милана, однако не колеблясь стакнулся с главой «семьи» Пассо ди Ригано Сальваторе Инцерилло. И было очевидно, что он не тяготился этой дружбой.

Томмазо Бускетта провел очень приятный вечер в компании Ло Прести и его супруги. Понятно, что они избегали говорить о делах «Коза ностры», как это обычно принято у «людей чести», когда между ними находятся дамы. Инженер Ло Прести, однако, не мог удержаться от того, чтобы не восславить влияние и могущество Нино Сальво.

— Мой двоюродный брат, — сказал Ло Прести, — оказывает очень сильное влияние на политических деятелей, и если вы решите остаться в Палермо, он сможет уладить ваше дело. Вы могли бы, к примеру, добиться того, чтобы отбывать наказание условно.

Следуя ходу собственных рассуждений, Ло Прести горячо порекомендовал Бускетте одного миланского финансиста, Кармело Гаэту, который имел дела с «людьми чести». Если верить Ло Прести, именно Гаэта отвечал за финансовое обеспечение визита самого папы римского на Дальний Восток. Поскольку Томмазо Бускетта никак не мог проверить подлинность сообщенной инженьере информации, ему оставалось лишь поверить Ло Прести на слово.

Кажется, имена могущественных друзей Ло Прести почти не произвели впечатления на Бускетту. Во всяком случае, он ни на йоту не отступил от своего плана как можно скорее покинуть проклятый остров.

— Оставайтесь, — вновь и вновь повторял Ло Прести. — Я найду вам квартиру. Я берусь добиться для вас льготных тарифов в одном из жилых комплексов, строительство которого я как раз намереваюсь начать. Вот увидите, вы не пожалеете.

Понятно, что Томмазо Бускетта вежливо отклонил предложение. Как бы ни был недолог срок его пребывания в Палермо, этого было достаточно для того, чтобы отдавать себе отчет: «люди чести» доживали последние мирные деньки, испытывая эйфорию отчасти из-за беспрецедентного экономического скачка, а в какой-то мере — из-за отупения, которое как раз характерно для предвоенного времени.

Раздираемый на части между желанием бежать отсюда со всех ног и страстной жаждой оставаться как можно дольше со своими близкими (братьями, сыновьями и целой вереницей бывших жен и любовниц), Томмазо Бускетта решил отложить свой отъезд на несколько месяцев. Он собирался встретить Рождество в Палермо, прежде чем вернуться в Рио. Оставалось лишь найти более надежную квартиру, чем та, которую приискал ему сын и которую полицейские могли обнаружить со дня на день.