Жак Ле Гофф - Герои и чудеса Средних веков

Тем временем, если вспомнить о времени историческом, хозяева Люзиньяна в эпоху крестовых походов стали королями Кипра и даже захватили на земле Анатолии целое царство, называвшееся Малой Арменией. Король Леон Люзиньянский был разгромлен мусульманами, отобравшими это царство. Он бежал на Запад и там попытался собрать союз королей и принцев, чтобы отвоевать свое армянское царство обратно. Так и не добившись задуманного, он в 1393 году умер в Париже.

Но его настойчивое стремление к армянскому крестовому походу в тогдашнем христианском мире вполне вписывается в движение более широкое, связанное с большим крестовым походом против мусульман. Предпринятая попытка окончилась в 1396 году разгромом при Никополисе на территории современной Болгарии, где турками была уничтожена армия крестоносцев-христиан.

Этой атмосферой крестового похода пропитан дух романов Жана из Арраса и Кудретта. Перспективами крестового похода вдохновлен в особенности новый и очень хорошо разработанный эпизод, героиней которого выступает сестра Мелюзины, Палестина. Палестина за то, что посмела наложить наказание на собственного отца, была заточена вместе со своим приданым внутри горы Канигу, что в Пиренеях. Рыцарь из рода Люзиньянов должен явиться и спасти ее, приданое забрать и использовать его для отвоевания Святой земли. Именно это в романе Кудретта долго и с большим упорством старается совершить Жоффруа Большой Зуб.

Тем временем в литературе и в имагинарном германских народов появляется мужское соответствие Мелюзины. Это Рыцарь Лебедя, сверхъестественный персонаж, вышедший из вод, – он женится на смертной женщине, с которой берет клятву соблюдать запрет, но она нарушает его, и он навсегда оставляет ее; это прототип персонажа, своей шумной известностью обязанного Вагнеру, – Лоэнгрина. Далее, говоря о Валькирии, мы еще упомянем о встрече христианского имагинарного с имагинарным германским, как и о роли Вагнера в возрождении и творческой переработке последнего.

Большой общеевропейский успех выпал на долю перевода романа Кудретта, сделанного в 1456 году крупным чиновником из Берна Тюрингом фон Рингольтингеном. Этот перевод на немецкий язык тут же был распространен благодаря книгопечатанию (известно одиннадцать отпечатанных экземпляров, из которых семь сохранилось) и торговле вразнос. Книжечка Historie der Melusine, которую продавали бродячие торговцы с лотка, печатается множество раз с конца XV века до начала XVII в Аугсбурге, Страсбурге, Гейдельберге, Франкфурте. Более того, в XVI, XVII и XVIII веках количество переводов все множится и множится. Большим успехом пользуется напечатанный в 1613 году в Копенгагене датский перевод, и известно несколько переводов на исландский язык. Перевод на польский был выполнен в XVI веке; чешский вышел в Праге в конце XVI и был пять раз переиздан. В XVII веке появляются два независимых друг от друга перевода на русский. История Мелюзины получила громкий резонанс в славянских странах; ее переделывали в театральные пьесы, и она широко распространилась в фольклоре и народном искусстве. По словам Клода Лекуте, «в Центральной Европе Мелюзина становится духом ветра».

В истории немецкой культуры легенду о Мелюзине в 1556 году переработал для театра знаменитый поэт и народный мейстерзингер Ганс Сакс, это пьеса в семи актах, и действуют в ней двадцать пять персонажей.

Однако укоренение мифа о Мелюзине на реальной земной почве Запада в XVI веке обрывается. Замок Люзиньян, ставший очагом сопротивления его сеньоров королевской власти в период религиозных войн, разрушен в 1575 году Генрихом III, и уцелевшая тогда башня Мелюзины была срыта до основания в 1622-м. Она продолжает жить в легенде и в прелестной миниатюре XV века из «Великолепного часослова герцога Беррийского».

Мелюзина, как и другие персонажи, не осталась внакладе в период романтического возрождения Средних веков. Самое замечательное произведение на эту тему, лучше, чем обработка легенды, сделанная в 1820 году, – это фрагменты обработки, которую с большим воодушевлением предпринял Ахим фон Арним, так и не закончивший этого труда до самой своей смерти в 1831 году.

В ХIХ и XX веках легенде о Мелюзине пошла на пользу ее схожесть с образом Ундины, феи вод, имевшей большой успех. К известной «Ундине» (1811) Фридриха де ла Мотт Фуке нельзя не добавить и написанную в начале XX столетия пьесу Жана Жироду, всегда проявлявшего неизменный интерес к обаянию германских легенд. Именно водный миф и объединяет Мелюзину с Ундиной. Однако Мелюзина – персонаж космический, ее связь с природой гораздо богаче и разнообразней. Дух вод, она в то же время и дух лесов, а ночные полеты на драконьих крыльях превращают ее и в фею воздуха. В Новое время и в современную эпоху поэтическое вдохновение, от Нерваля и Бодлера до Андре Бретона, неустанным эхом вторит «крикам феи» Средневековья. Мелюзина – мать и возлюбленная – вдохновительница «Аркана 17» [2]Андре Бретона.

А времена, совсем недалекие от нынешних, придали образу Мелюзины совершенно новое качество. Она стала «моделью женского существования», и Кружок исследований на женские темы в Дании выбрал ее изображение своей эмблемой.

Стать феминистским символом Мелюзине позволили две характерные черты, благодаря которым она занимает совершенно особое место в европейском имагинарном, вышедшем из Средневековья. С одной стороны, в сфере отношений между людьми и существами сверхъестественными она объединяет позитивное начало с негативным. Мелюзины, феи-благотворительницы, приносившие сынам человеческим богатство, детей, счастье, оказались демонизированы. В XVI веке такой демонизированный образ Мелюзины оставил потомкам великий алхимик Парацельс: «Мелюзины – королевские дочери, лишившиеся упований из-за грехов своих. Сатана забрал их и обратил в страшных призраков». Второй характерной чертой является то, что Мелюзина выступает как главный компонент пары. Она проявляет себя через супруга-любовника. Она – самое наглядное проявление пары фея – рыцарь со всеми ее взлетами и падениями. Фея феодальных времен, она оставила европейскому имагинарному вкус успехов и провалов феодального общества и, на долгие годы вперед, внушила всему западному обществу чувство опасности. Она не позволила ему забыть, что и рыцарь прежних времен, и сегодняшний капиталист, принесшие обществу престиж и преуспеяние, тоже были в сношении с дьяволом.

Но своей известности он обязан тесной и ранней связи с Артуром. В средневековом и западном имагинарном он стоит совсем рядом с необыкновенным королем, рыцарем Круглого стола и, самое главное, с героическим и чудесным миром рыцарства.