Елена Майорова - Личная жизнь Петра Великого. Петр и семья Монс

Его беспокойная, полная приключений, падений и взлетов жизнь достойна отдельного повествования.

Но согласно установившейся практике сыновья господаря жили заложниками в Стамбуле, ни в чем, впрочем, не нуждаясь и получая прекрасное образование. Младший сын Константина Дмитрий, дипломат и государственный человек, в 1710 году был избран молдавским господарем. Он и стал отцом Марии.

И с материнской стороны Марию отличало благородство крови: ее матерью была Кассандра, дочь валашского господаря Сергея Кантакузина, происходящая из византийской императорской фамилии, представители которой долгое время делили власть и славу с великими Палеологами.

Впервые Мария увидела Петра в 1711 году, когда он вместе с Екатериной предпринял военный поход на юг России для защиты от крымских татар и турецких войск.

Ради заключения мира царь готов был вернуть все завоеванные территории не только туркам, но и шведам. Более того, он соглашался уступить Швеции даже Петербург и Псков, а «буде же и того мало, то отдать и иные провинции».

К визирю был отправлен опытный дипломат Петр Шафиров, который заключил очень выгодный мир — северные территории он сумел сохранить. Современники недоумевали, как в такой отчаянной ситуации ему это удалось. Одни связывали успешное завершение переговоров с дарованиями, ловкостью и проницательностью Шафирова; другие приписывали успех переговоров бриллиантам и другим драгоценностям Екатерины, которые она предложила для подкупа визиря.

Царь пошел на все условия заключения мира, предложенного турками, кроме одного — требования выдать союзника России Дмитрия Кантемира.

Царь спрятал Кантемира в экипаже Екатерины Алексеевны, а визирю велел сказать, что тот уже сбежал из русского лагеря. Мир был заключен. Русское войско двинулось на север, а вместе с ним Молдавию покинули Кантемир с семьей и многие молдавские бояре, перешедшие на сторону России.

Дмитрий Кантемир сначала поселился в Харькове, затем в Петербурге. Там он первое время жил в небольшом деревянном доме на Петроградской стороне, а в 1715 году купил участок земли, простиравшийся от Невы до Миллионной улицы. Проект и постройку дворца он заказал Бартоломео Растрелли.

Князь потерял свою супругу, и царь, нигде не терпевший пустоты, тотчас нашел ему новую жену: Анастасию Трубецкую.

Кантемир стал советником Петра по восточным делам. Петр высоко ценил образованность молдавского господаря, его дельные советы по внешнеполитическим вопросам. Непримиримый ненавистник знатных родов, царь тем не менее всегда испытывал трепет перед древней кровью. Часто запросто навещая Кантемира, колоритно бородатого, одетого в роскошные восточные одежды, Петр приметил прелестную девушку, дочь князя Марию. Она была ровесницей века, родилась в 1700 году, получила классическое гуманитарное образование, изучала точные науки, великолепно рисовала и занималась музыкой. Чрезвычайно одаренная от природы, она переняла все лучшее от своих родителей и отличалась умом более мужским, нежели женским. Ее высказывания до сих пор поражают глубиной и точностью. Так, она считала книгу необходимым инструментом, чтобы «усовершенствовать свой ум, ибо без учителей или без практики он остается таким грубым, каковым природа его нам дала».

Мария и ее молодая мачеха пытались уклониться от известных придворных увеселений, что вызвало неудовольствие Петра. Царь приказал своему лейб-медику организовать консилиум и выяснить, действительно ли дамы нездоровы. Конечно, это было не так. Светским забавам Мария предпочитала чтение и занятия науками. Ее более поздняя переписка на итальянском языке с братом, известным просветителем Антиохом Кантемиром, поражает широтой охвата тем и глубиной проникновения в суть вещей. На царя она смотрела как на божество, некогда спасшее от верной гибели ее семью. Теперь она восхищалась трудами государя, строящего новую державу. Это восхищение не осталось незамеченным и Петром Андреевичем Толстым, который высказал вежливое удивление по поводу того, что царь не берет то, что само идет в руки. Самодержец не нуждался в понуканиях. Как утверждает молва, он силой овладел девушкой. Ничего невероятного в таких слухах нет, они отражают всем известные нравы Петра. Впрочем, многие полагали, что, заметив интерес царя к дочери, семья Кантемиров стремилась свести Марию с монархом, решившись сделать попытку развести царя с «портомоей» и женить на своей княжне.

Зимой 1721 года начался роман императора и Марии Кантемир. В следующем году к ней посватался князь Иван Григорьевич Долгорукий, но получил отказ.

Марию принято считать последней любовью императора. Действительно, ее своеобразная красота, юность и свежесть привлекали Петра-сластолюбца; высокое происхождение, аристократическое воспитание и образованность княжны были ему внове. В ней было все: благородство, грация, изящество, ум… Но способен ли был оценить эти дары Фортуны царь, не обращающий внимания на психологические тонкости? Он и в молодости был скуп на любовь, а сейчас, в сорок восемь лет, и вовсе признавал лишь удовлетворение плотских потребностей или государственную необходимость. Такая необходимость имелась. Афронт, полученный от Франции в отношении Елизаветы, [28] Ее предложили в жены Людовику XV, но Франция не пожелала ввести на ложе французского короля дочь, узаконенную поздним и тайным браком. Россия была согласна даже на кандидатуру герцога Шартрского, но тот вступил в брак с немецкой принцессой. показал, как низко в Европе ценится его плоть и кровь — дочь, рожденная вне брака от женщины низкого происхождения и дурной репутации.

Природная княжна могла придать новый блеск императорской короне и родить сына, наследника престола.

Но и Екатерина хорошо видела всю интригу. Впереди вырисовывались развод, монастырская келья, может быть, даже гибель. Судьба Евдокии Лопухиной показывала, что ожидает отвергнутую супругу. Женщина трезво мыслящая, практического ума, Екатерина сознавала, что ее судьба сейчас поставлена на карту. Впрочем, царь все еще был сильно привязан к своей всегда веселой, неунывающей, полной жизни подруге. Молодая княжна была слишком рафинирована для Петра. Он привык к самым низменным проявлениям человеческой натуры, всегда потворствовал своим причудам и не стеснялся соответствовать времени и нравам. Более того, он сам задавал тон разврату и грубости нравов.

Теперь император, как какой-нибудь восточный владыка, появлялся на публике в сопровождении обеих женщин. Екатерина по-прежнему была весела и приветлива и казалась вполне дружелюбной по отношению к своей более сдержанной сопернице.