Винсент Бриджес - Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста

Совершенно очевидно, что то, что раскрывается здесь, — это сама сущность вещей. Действительно, литании говорят нам, что Дева — это Сосуд, вмещающий Дух вещей, vas spiritual. «На столе, высоко, на уровне груди мага, — рассказывает Эттелия, — с одной стороны находилась книга или стопка золотых листков (книга Трота), а с другой стороны — сосуд, полный некой небесно-астральной жидкости, состоящей на одну треть из дикого меда, на другую треть — из воды земной и на третью треть — из воды небесной… Итак, в этом сосуде пребывала тайна, таинство…»

Таким образом, именно на драконе, знаке ртути, следует искать символ мутации и прогрессии Серы, или Эликсира…

Сивилла, когда ее спросили, что такое философ, отвечала:

«Это — человек, умеющий делать стекло».

С самого начала нашего путешествия по эпохам и культурам мы решили следовать за Фулканелли всюду, куда бы он нас ни повел. Упоминание о хилиазме в главе «Тайны соборов», посвященной Андайскому Кресту, привело нас к знакомству с гностическими истоками алхимии и ее связями с апокалипсической доктриной хилиазма. Изучая следы тайных сект, мы вплотную приблизились к мистическим традициям всех трех аврааминеских [180]религий. Мы видели, как эти традиции рассыпались и дробились на множество фрагментов, на время уходя в сокровенный, эзотерический план, и как тысячу лет назад папа Сильвестр II (папа-алхимик) и орден хронистов горы Сион заново открыли их и сделали достоянием общественного сознания Запада.

Эти открытия, которые включали в себя математику и астрономию, а также алхимию, можно сказать, вдохнули новую жизнь в цивилизацию Запада, выработав идеологические обоснования для развертывания Крестовых походов и способствуя возникновению широких еретических движений. Одним из таких движений было распространение благовествования о Свете в форме эстетики lux continua — стиля в церковной архитектуре, основоположником которого стал аббат Сугерий из аббатства Сен-Дени. Вскоре после этого началось массовое строительство соборов нового стиля, в котором — по не вполне ясным причинам и каналам — активно участвовали и рыцари Сиона, и тамплиеры.

К этому моменту наши исследования продвинулись настолько далеко, что мы почувствовали, что можем ответить на большинство основных вопросов, а именно: «Действительно ли Фулканелли говорит правду? Существует ли какая-либо реальная связь, все равно — в истории или традиции, между алхимией и гностической эсхатологией, в частности — учением хилиазма? А если такая связь существует, каким образом она передавалась на протяжении многих веков? Быть может, ее секреты действительно начертаны и зашифрованы на стенах готических соборов?»

Чтобы ответить на последний вопрос, мы должны возвратиться к нашему гиду-экскурсоводу по алхимии — Фулканелли и теме его изысканий — самим соборам. Знали ли сами строители соборов секреты древней иллюминатской астрономии, тайны мудрости Авраама и то, как ориентация оси-Дракона предсказывает качественные параметры времени? Быть может, эти знания до сих пор хранятся на стенах готических кафедралов? Без этих свидетельств мы просто не можем быть уверены, что обладаем знанием именно этой тайны.

Сегодня, прогуливаясь по широкой паперти у западного фасада Нотр-Дам и вооружившись хорошим французским путеводителем и экземпляром «Тайн», давайте первым делом окинем взором массивную громаду собора. Трудно представить, думали мы, пока на площади перед этим исполином приезжали и уезжали туристические автобусы, привозя и увозя толпы восхищенных гостей со всех концов планеты, как мог выглядеть собор в дни своей молодости. Гюстав Доре в своих иллюстрациях к «Гаргантюа и Пантагрюэлю» Ф. Рабле познакомил нас со своими представлениями и грезами о том, как мог выглядеть в ту эпоху Иль-де-ла-Сите (ил. 8.1). Добродушный великан облокотился на башни собора, словно облако нависая над толпящимися вокруг него зданиями, и мы испытываем легкий трепет, как и те, кто, стоя на узкой средневековой паперти собора, запрокидывал голову, любуясь массивной громадой собора и его вздымающимися в небо башнями.

Подойдя поближе, мы убедились, что, стоя у края нового портала, можно одним взором окинуть весь западный фасад (ил. 8.2). Впечатление, которое он производит с расстояния, правильнее было бы назвать ощущением не тяжеловесной мощи, а легкости и изящества. Если Бог — это действительно Верховный Архитектор, то это придает Ему (или Ей) еще более славы в глазах человека. Помня об этом, можно хотя бы до некоторой степени понять и прочувствовать ту веру, которую несли в своих душах строители соборов.

Возвращаясь к Фулканелли, мы видим, что приводимая им подборка символических образов фокусирует наше внимание почти исключительно на западном фасаде собора. Символ Алхимии (см. ил. 8.3), первое из изображений, рассматриваемых Фулканелли в главе «Париж», находится на основании центрального столба большой галереи — галереи Разума.

Наш путеводитель соглашается с подобным прочтением, однако называет это странное изображение символом не только Алхимии, но и Философии и Теологии. Остальные шесть символических изображений явно представляют собой символы свободных наук, перечисленные в путеводителе, а именно: Астрономия, Арифметика, Риторика, Геометрия, Грамматика и Музыка И однако Философия, все равно — в богословском или алхимическом ее аспекте, — это поистине ключ, необходимый для постижения остальных шести.

Если теперь отвлечься от символики галереи Разума, вполне естественно перевести взгляд на башни. В северо-восточном углу южной башни мы видим второе символическое изображение, выделенное Фулканелли, — фигуру Алхимика во фригийском колпаке (см. ил. 8.4) Как писал Фулканелли, Алхимик наблюдает за своим трудом, пристально вглядываясь в некую точку, находящуюся в глубине собора. Кстати, интересно, что оба эти рельефа, Алхимия и Алхимик, являются плодами реставрации Виол-ле-ле-Дюка. Сохранился поразительный фотоснимок, который можно увидеть в музее собора Нотр-Дам: Эжен Виолле-ле-Дюк, загадочно улыбаясь, стоит перед этим реставрированным рельефом Алхимика, который, судя по выражению его каменного лица, глубоко потрясен представшим ему зрелищем.