Сергей Маслов - Тайны и судьбы мастеров разведки

Со временем они стали общаться. Когда Гитлер оста­навливался в Берлине, оба часто завтракали вместе в отеле «Сан-Суси» на Линкпгграссе. А послеполуденный чай пили втроем. Вальтер приходил со спутницей. Позже Стеннес вспоминал: «Он говорил без пауз о делах, которые наметил свершить. И, надо заметить, он действительно сдержал почти все обещания. Спустя пятнадцать лет в Китае я часто читал в газетах про те вещи, о которых он говорил нам за чаем».

Было ли вовлечение Стеннеса в сферу влияния Гитлера неизбежным? Думаю, нет. Но оно было вполне объясни­мым. Придя с фронта, Стеннес вдруг с ужасом осознал, что война для Германии не закончилась. Она превращалась в гражданскую. И хотя на ней не было фронтов, повсюду возникали спорадические очаги волнений и мятежей.

Но, помимо внутреннего врага, которого Стеннес видел прежде всего в коммунистах, оставался и враг внешний. Часть Германии, по условиям Версальского договора, была оккупирована войсками союзников. Флаг Королев­ского британского военно-морского флота развевался над Рейном. На Германию постоянно оказывалось внешнее давление, чтобы добиться ее еще большего национального унижения и изоляции. Для Стеннеса все это стало войной на два фронта.

Где, в чем, посреди царившего в Веймарской республике хаоса, мог найти себе опору он, убежденный правый монар­хист? Конечно, он искал ее во фронтовом товариществе, в окопном братстве. Но, оказывается, и новые власти искали в нем опору: социал-демократы (и лично «сильный человек» в партии, министр внутренних дел Пруссии Карл Северинг) востребовали Стеннеса раньше, чем нацисты. Ему было предложено создать в структуре полиции безопасности элитное подразделение — роту особого назначения, кото­рая, на казачий манер, называлась сотней.

Людей Стеннес подбирал с особой тщательностью. «Гражданская война, — говорил он,—это нечто совершен­но отличное от "нормальной" войны. Из сотни хороших фронтовых офицеров для нее могут оказаться пригодными, может быть, двое. Потому что на гражданской войне нельзя доверять никому».

В самое короткое время Стеннес создал полностью мо­торизованное спецподразделение, в распоряжении которого находились даже бронеавтомобили, что было открытым вызовом положениям Версальского договора. Боевая готов­ность была доведена до такой высокой степени, что рота с тяжелым вооружением и трехдневным запасом провианта могла выступить на марш в течение семи минут. Делегации полицейских чинов из Копенгагена, Стокгольма и других европейских столиц цокали языками во время визитов.

Впрочем, вскоре Стеннес получил новое предложе­ние. Приняв его, он стал одним из организаторов «чер­ного рейхсвера» — теневого придатка легальной армии, численность которой была строго ограничена диктатом победителей. Вскоре Стеннес создает ударный егерский батальон, где только в пулеметной роте насчитывалось тридцать восемь кавалеров Железного креста. В его задачи, помимо прочего, входила организация саботажа и диверсий на территориях, занятых оккупационными войсками. На конспиративном языке это называлось «активной частью пассивного сопротивления в Рурском бассейне». Стеннес наравне с подчиненными выдалбливал полости в кусках угля, закладывая в них взрывчатку. В результате из строя были выведены четыре локомотива. «Партизаны» Стеннеса уже строили планы настоящей рельсовой войны...

И опять новое назначение. Фатерланд позвал капитана Стеннеса на самолет. Правительство вдруг стало актив­но поддерживать «спортивные аэроклубы» — с целью подготовки резерва для не существующего (пока) люфт­ваффе. Стеннес совершил даже два полета на воздушном шаре, один из которых завершился на тогдашней границе с Польшей. После первичной подготовки Вальтеру пред­стояло на долгое время отправиться в таинственную страну Россию, где на новейших советских машинах он должен был обучаться мастерству военного пилота. Но этой за­думке не суждено было сбыться. Стеннеса посетила целая делегация друзей-ветеранов, от которых он услышал: «Так не пойдет, Вальтер. Ты нужен здесь, в Германии». Он не смог отказать.

У нас пишут, что весной 1923 года Стеннес окончатель­но примкнул к Гитлеру и занялся организацией штурмовых отрядов в Берлине и на севере Германии. Это вовсе не так. Приведу хотя бы один факт. Летом того же года Гитлер предложил Стеннесу принять участие в «пивном путче», который он организовал в ноябре на пару с Людендорфом. «Примкнувший к ним» — якобы — Стеннес отказался от авантюры.

Еще факт. В 1925 году, когда Гитлер был выпущен из тюрьмы Ландсберг, их отношения возобновились. Гитлер настаивал на том, чтобы Вальтер вступил в НСДАП. Ему нужны были личности, за счет которых можно было бы под­нять престиж партии в обществе. Стеннес не поддавался искушению почти два года—это было время мучительных раздумий. Левые, правые, центристы — все постепенно дискредитировали себя своей политикой. Фигура пре­старелого Гинденбурга как «отца нации» поблекла после двух лет его президенства, и он уже грозил отставкой. Уже влиятельные социал-демократы заявляли: «Если бы в Германии была возможна диктатура на десять лет, это следовало бы считать благом».

И Стеннес решился. Но он не хотел быть пешкой среди нацистов, эдаким свадебным генералом в капитанском зва­нии. Весной 1927 года он с несколькими друзьями поехал в Мюнхен и заявил Гитлеру: «Если вы назначите меня командиром группировки СА "Ост", я пойду с вами. Это единственный пост, который я приму».

Гитлер согласился.

Так Вальтер Стеннес оказался во главе самого мощного из пяти территориальных формирований штурмовых от­рядов — всех «коричневых рубашек», дислоцированных восточнее Эльбы, пересекающей страну наискось — от Дрездена до Гамбурга. В зону ответственности Стеннеса как командира группировки и заместителя начальника штаба СА входили семь провинций, включая Восточную Пруссию, а также столица Берлин. Но Стеннес все еще не был членом партии и не спешил с этим. Полигический отдел партии тер­пел этот нонсенс почти год. Гитлер доверил своему фавориту мощнейший кулак боевой организации НСДАП. Но Стеннес все еще не был членом партии и не торопился со вступлени­ем. Это был своего рода нонсенс в национал-социалистском движении и в какой-то степени вызов. Политический отдел партии терпел это почти год, но потом стали возникать проблемы. И Гитлер проявил принципиальность, попросил Стеннеса «легализовать свое положение в НСДАП», что и случилось в декабре 1927 года.

Я не хочу и не могу делать из Стеннеса ангела. Даже падшего ангела — поскользнулся, мол, в навозной жиже, да и крылья распластал. Ангелы не летают там, где мухи.

Конечно, его штурмовики были обязаны маршировать под песни, тексты которых публиковались в геббельсовской газете «Ангрифф» («Атака»). С ее страниц в репертуар берлинских «коричневых рубашек» в 1928 году, к примеру, перекочевали песни о «штурмовых колоннах», готовых к «расовой борьбе». Но примечательно, что в том же году Геббельс публично бросил Стеннесу упрек в том, что он и ему подобные не умеют ненавидеть и «срывать маски» с евреев. Показателен один эпизод. В1929 году в Нюрнберге проходил очередной съезд НСДАП. К этому времени «под ружьем» у Стеннеса находилось уже пять тысяч штурмо­виков, готовых принять участие в параде. Перед его на­чалом к Вальтеру петушиной походкой подошел Юлиус Штрайхер, патологический антисемит (как один из главных нацистских преступников он по приговору Международ­ного трибунала закончит свою жизнь в петле — здесь же, в Нюрнберге). Штрайхер заявил: