Евгений Анисимов - Толпа героев XVIII века

Вообще в царствование Екатерины заметно смягчились нравы, исчез страх быть наказанным за неосторожно сказанное слово или ошибку в титуле, стал чувствовать себя свободнее человек искусства. Преодолевая немоту ученичества XVIII века, заговорила «божественным глаголом» Гавриила Державина русская поэзия:

Науку в России перестали воспринимать как экзотическую игрушку, некогда привезенную из-за границы Петром Великим. Творческая жизнь русского гения Михаила Ломоносова воодушевила десятки молодых русских ученых екатерининской поры на научные эксперименты и путешествия, и их успехи уже оценили в мире – Россия вошла в научное сообщество Европы. Данное государыней право заводить частные типографии фактически означало введение свободы слова. А это стимулировало развитие журналистики, литературы, драматургии. Всему этому способствовала образованность императрицы, ее любовь к творчеству. И сама не чуждая литературных занятий, Екатерина сочиняла пьесы, которые ставили в придворном театре. Она умела ценить людей искусства, снисходить к их слабостям.

Императорские дворцы стали средоточием произведений искусства, утонченного, лишенного прежней вульгарности, времяпрепровождения, концертов и спектаклей. При ней в России появились такие выдающиеся художники, как В.Л.Боровиковский, Д.Г.Левицкий, скульптор Ф.И.Шубин, музыканты М.Д.Полторацкий и М.С.Березовский, писатели и поэты Г.Р.Державин, В.В.Капнист, И.И.Хемницер, Д.И.Фонвизин и многие другие. Выступала Екатерина и как темпераментный полемист в журнале «Всякая всячина», споря со своими критиками из частных журналов. Но либерализм и терпимость к чужому мнению она проявляла не всегда. Дело было не только в оскорбленном самолюбии (себя Екатерина ставила вровень с Петром I и другими великими мира сего), а в том сильном государственном чувстве, которое насквозь пронизывало существо Екатерины, делало ее нетерпимой к любым попыткам поставить под сомнение ее власть, влияние России, могущество империи. Славу и неудачи этой империи она считала лично своими.

Екатерина была безусловной противницей крепостничества, которое считала отвратительным и пагубным для общества. Это вытекало из ее отношения к свободе, просвещению, гуманизму. Но она оставалась реалисткой в политике, а ведь крепостничество являлось в России той упрямой реальностью, с которой она не могла не считаться. Екатерина понимала: уровень сознания и культуры дворян таков, что крепостное право, представление о том, что «хамы и хамки» даны им в полную собственность в виде живого имущества навечно, является непреложной данностью, вечной и неизменяемой. Екатерина не преувеличивает, когда пишет в своих мемуарах о полном непонимании дворянами, что их крепостные такие же люди, как и они сами. Упомянутая в ее мемуарах угроза оказаться закиданной камнями только за попытку сказать об этом вслух не является литературным преувеличением – именно такой реакции можно было ждать каждому от помещичьего класса той эпохи. Поэтому самое большее, что могла позволить себе императрица, – это последовательное моральное осуждение крепостничества, смягчение его режущих глаз рабовладельческих крайностей. Вся надежда ее была связана с постепенным, эволюционным процессом, когда с помощью законов, просвещения, смягчения нравов вкупе с разумной регламентацией со стороны государства можно будет – да и то в отдаленном будущем – достичь отмены крепостного права и других институтов бесчеловечного русского прошлого. Это, считала Екатерина, сделать необходимо, ибо «если мы не согласимся на уменьшение жестокости и умерение… нестерпимого положения (крепостных), то и противу нашей воли сами оную волю возьмут рано или поздно».

Именно поэтому Екатерина мечтала о создании «третьего рода» людей, под которым нужно понимать буржуазию, граждан в узком смысле этого слова. Императрица, преданная идеям Просвещения, верила в чудо перевоспитания людей с помощью доброты, знания и примера, полагала, что образование этого нового класса свободных граждан возможно только «заново», с чистого листа, в упорной работе с природой. В качестве такой человеческой глины выступали дети бедных родителей, сироты, а также отбросы общества – незаконнорожденные, подкидыши. Поэтому Екатерина всячески поддерживала планы создания И.И.Бецким системы воспитательных учреждений нового типа. Конечно, идея создания «нового рода» людей из подкидышей и сирот, лишенных пороков своих несовершенных предков, была утопична. Как и многие другие благие начинания, замыслы Екатерины и Бецкого грубо искажала реальная жизнь. Порученные вниманию воспитателей подкидыши мерли как мухи от плохого ухода, болезней, во всей системе царили привычные для России воровство и безалаберность, но все же попытка внедрения идей Просвещения не оказалась напрасной. Сам подход к этой проблеме, доброта и гуманизм, проявленные к детям в тот еще очень жестокий век, не пропали даром. Чуть позже из этого корня выросла благотворительность как система защиты, заботы и спасения слабых и больных членов общества.

Воспитанная на богоборческих идеях Вольтера, Екатерина была далека от истинной веры в Бога. Рационализм, самоценность позитивного знания, презрение ко всякому обскурантизму, невежеству характерны для ее мировоззрения. Но при людях, в церкви она никогда этого не проявляла, оставалась примерной прихожанкой дворцовых храмов – ведь она была главой Русской православной церкви! – хотя на укромном балконе во время длинной православной службы раскладывала на столике многочасовые пасьянсы. В 1763—1764 годах она провела секуляризацию церковных земель и, несмотря на проявление недовольства церковников, лишила их земельных богатств. Пытавшегося ей возражать Ростовского митрополита Арсения (Мациевича) – единственного мужественного иерарха Русской православной церкви – заточила в монастырь, а потом в крепостную тюрьму Ревеля, где он и умер.

В столь крутом отношении императрицы к Церкви проявилось не только ее вольтерианство, но и удручающая покорность, сервильность церковных иерархов, не вставших на защиту своего собрата Арсения, взгляды которого они наверняка разделяли. В итоге светская власть в лице Екатерины II окончательно подмяла Церковь под себя. В планах создания будущего сословного строя, защищенного привилегиями, Екатерина не оставляла места церковникам и монахам. В этом смысле она шла по пути Петра Великого, лишившего Церковь патриаршества и различных материальных богатств.