Евгений Анисимов - Толпа героев XVIII века

Первым делом, которое затеял Бецкой, было устройство в 1763 году Императорского воспитательного для приносимых детей дома. Само создание Воспитательного дома стало революцией по тем временам. Мы даже не можем представить себе, как была ужасна судьба незаконнорожденных детей, бастардов. Их душили при рождении, топили в нужниках, бросали в воду, оставляли на морозе. В русском языке у них было более чем выразительное название: «выблядки». Бецкой придумал так, что любой человек, а тем более несчастная мать бастарда, подойдя к Воспитательному дому, могла, сохранив свое инкогнито, просто положить кулек с малышом в наклонный лоток, и через несколько секунд сверток мягко соскальзывал вниз, в приемный покой, прямо на руки заботливой нянечки. Бецкой считал, что это и есть тот человеческий материал, из которого можно воспитать новую породу людей. Добавлю, что сам Бецкой на свои деньги содержал сначала десять, а потом восемьдесят подкидышей.

Скажем сразу, что трогательная забота Ивана Ивановича о несчастных детях объяснялась не только его добрым, сострадательным сердцем. Дело в том, что он сам был бастардом. Иван Бецкой родился в Стокгольме в 1704 году, как писали в прошлых веках, «под сению позора». Он был незаконнорожденным сыном генерала, князя Ивана Трубецкого, попавшего в шведский плен под Нарвой в 1700 году. Трубецкой долго жил в Стокгольме как почетный пленник. Там он завел роман с одной знатной шведкой, которая и родила ему сына. Трубецкой, проведший в плену восемнадцать лет, не только признал ребенка, но принял его и полюбил. Князь дал мальчику свою усеченную фамилию (Трубецкой – Бецкой) и возможность получить образование в Европе. Сначала юноша учился в Копенгагене, потом в других местах и с годами вырос образованнейшим человеком. Он был знаком с французскими энциклопедистами, вхож в парижские литературные салоны.

Талант, ум, образованность, вкус Ивана Бецкого оценили и в России. Долгие годы он ведал в Петербурге Канцелярией от строений. Именно он руководил строительством гранитных набережных Невы, именно он утвердил знаменитую решетку Летнего сада Юрия Фельтена. Словом, Бецкому повезло несказанно. Родившись бастардом, он стал крупным государственным деятелем, уважаемым человеком, и все это, как он понимал, исключительно благодаря правильному образованию и воспитанию, которые дал ему отец.

Но все-таки особо гордился Бецкой созданным им в 1764 году учебным заведением для бедных дворянок – Воспитательным обществом благородных девиц (Смольным институтом), дававшим девушкам лучшее по тем временам образование. 5 мая 1764 года последовал указ о передаче институту Воскресенского девичьего монастыря. Этот монастырь (более известный как Смольный) был основан императрицей Елизаветой Петровной в 1748 году. Петербургу повезло, что строил монастырь настоящий гений – Бартоломео Растрелли. В деньгах его не ограничивали, и он создал шедевр. Все специалисты восхищаются тем, как зодчий сумел объединить принципы итальянского барокко с началами русской монастырской архитектуры. К 1764 году монастырь должен был принять первых монахинь, но этого не произошло. В его жилые корпуса вселился Смольный институт. Эти корпуса опоясывали собор, в них-то и поселили первых воспитанниц и их воспитательниц. Подготовленный Бецким «Устав воспитания двухсот благородных девиц» предписывал брать в институт только дворянок, православных, независимо от их состояния. Причем, кто из них беден, а кто богат, знала только начальница института Софья Делафон. Родители же давали письменное обязательство, что не возьмут дочерей из учреждения до достижения ими двенадцати лет и даже не будут их видеть.

Общество без особого понимания встретило начинание Бецкого и Екатерины. Какое у девки должно быть образование? Все это одно баловство. Мальчики и те воспитывались тогда кое-как, дома. Образ Митрофанушки из «Недоросля» Фонвизина с его «прилагательной» дверью потому-то и стал так популярен, что таких митрофанушек в России было полно. А тут – образование для девиц. Зачем? Как вспоминала о домашнем воспитании графиня Хвостова, «я вытверживала почти наизусть имена иностранных принцев в календаре, отмечала крестиками тех, которые более подходили ко мне по летам, начитавшись без разбору романов и комедий, я возмечтала, что когда-нибудь предстанет предо мною принц и я сделаюсь принцессою».

Иван Иванович Бецкой стал попечителем Смольного института и много делал для живших в нем детей. Он приучил императрицу Екатерину и знатных особ приезжать в Смольный. Девочки с младых ногтей росли на глазах государыни, и она многих из них очень любила. Бецкой тоже… Вот тут-то и начинается еще одна драматичная история…

Среди девочек, привезенных в 1765 году в Смольный институт из самых бедных дворянских семей, была и шестилетняя Глаша Алымова. Коротенькая, как заячий хвостик, жизнь девочки была трагична и горька. «Нерадостно было встречено мое появление на свет, – так начинает Алымова-Ржевская свои мемуары. – Дитя, родившееся по смерти отца, я вступала в жизнь с зловещими предзнаменованиями ожидавшей меня несчастной участи. Огорченная мать не могла выносить своего бедного девятнадцатого ребенка и удалила с глаз мою колыбель – а отцовская нежность не могла отвечать на мои первые крики. О моем рождении, грустном происшествии, запрещено было разглашать. Добрая монахиня взяла меня под свое покровительство и была моею восприемницею. Меня крестили как бы украдкой. По прошествии года с трудом уговорили мать взглянуть на меня. Она обняла меня в присутствии родных и друзей, собравшихся для такого важного случая. День этого события был днем горести и слез… Мне постоянно твердили о нерасположении ко мне матери моей…» Словом, Глафира была сиротой при живой матери и, вероятно, совсем не случайно оказалась в числе бедных дворянских девочек в Смольном, в его первом выпуске. Смольный институт с его доброй директрисой Софьей Ивановной Делафон и попечителем Иваном Бецким заменили Глашеньке дом и семью.

Первый выпуск был особенно любим императрицей Екатериной II. Все смолянки, принятые в институт в год его основания (1764-й), находились под особенно пристальным вниманием просвещенной императрицы и Бецкого. Высокопоставленные посетители Смольного среди всей толпы очаровательных юных смолянок больше всех выделяли самую маленькую, самую беззащитную и трогательную – шестилетнюю Глафиру Алымову или, как ее звала государыня, Алымушку.

Живая и милая, она стала всеобщей любимицей. С ней, посещая Смольный, играла сама императрица. Она же писала девочкам письма, и в одном из них – оно написано по-французски – ласковое прозвище Глафиры – Алымушка – Екатерина II написала по-русски – так звучит теплее…