Аполлон Кузьмин - Крещение Киевской Руси

В Житии Кирилла отмечается, что папа Адриан одобрил славянские книги, посвятил учеников в священство и вообще самым внимательным образом отнесся ко всем пожеланиям братьев. В самом деле, переговоры были довольно напряженными, и вернуться в Паннонию Кириллу не удалось. Он скончался в феврале 869 года, через год с лишним после прибытия в Рим. И хотя ученики братьев и были посвящены, но никому не был дан сан епископа, позволявший рукополагать священников. Недостаточным оказалось привезенного Кириллом подарка – мощей Климента, столь почитаемого на Западе, не слишком действовали богословские познания Кирилла, которыми он, по сообщению Анастасия Библиотекаря, блистал в кругу высшего образованного общества Рима. И это несмотря на то, что сам Рим был глубоко заинтересован в установлении непосредственных контактов с религиозными общинами в славянских княжествах. Германское духовенство было не только проводником влияния Рима, но и его соперником. Традиционная политика папской курии заключалась в натравливании светских владетелей друг на друга и в противопоставлении одних епархий другим.

В конечном счете, трезвый расчет победил. Уже после смерти Кирилла (это имя он получил незадолго до смерти, постригшись в монахи) Мефодий был утвержден архиепископом Паннонским. Последовавшие за этим события подтвердили, что акт этот воспринимался немецким духовенством как покушение на их привилегии. По пути к своей пастве Мефодий был захвачен баварскими епископами и заключен в тюрьму. Именно тогда появилось упоминавшееся выше «Обращение», в котором прославлялась, по существу, деятельность не немецкого, а ирландского духовенства, на наследство которого теперь баварские епископы претендовали.

Рим, по-видимому, не слишком торопился помочь своему новому слуге. Лишь после смерти Адриана II в декабре 872 года вновь избранный папа Иоанн VIII предпринял шаги к освобождению Мефодия. В 873 году он направил буллы Людовику Немецкому, его сыну Карломану и баварским епископам, требуя предоставить Мефодию возможность выполнять свои обязанности архиепископа и угрожая в случае невыполнения этого указания отлучить разбойных епископов от церкви. Баварское духовенство было ущемлено и тем, что некоторые славянские земли, ранее входившие в Зальцбургское архиепископство, теперь были присоединены к Панноно-Моравскому. Естественно, что трехлетнее заключение и непоследовательная позиция папского двора должны были оказать влияние на отношение Мефодия к немецкому и римскому духовенству.

Фактически же речь шла о создании преимуществ латинскому языку, а точнее – римскому духовенству. Дело в том, что простые прихожане латинского языка не знали, и, по существу, знание его было привилегией духовенства. Ирландские миссионеры своими переводами создали возможность для распространения богослужения всюду на родных языках. В Германии вокруг этого вопроса шла борьба, и победила компромиссная точка зрения: предполагалось, что проповеди читаются на языке местного населения, а служба ведется по-латыни. Такое разделение вытекало из посылки Августина о непереходимой грани между мирянами и духовенством, о владении духовенством такими секретами, которые недоступны простым смертным. Позднее, в конце XI века, папа Григорий VII, запрещая чешскому князю вернуться к богослужению на славянском языке, откровенно пояснял: «Всемогущий Бог нашел угодным, чтобы святое Писание в некоторых своих частях осталось тайной, ибо иначе, если бы было полностью понятно для всех, слишком низко бы его ценили и утратили к нему уважение».

Иоанн VIII хотя и добился освобождения Мефодия, но богослужение «на варварском, то есть славянском, языке» запретил. Между тем Мефодий настойчиво переводит все необходимые для богослужения тексты. Им, в частности, была переведена большая часть Библии (перевод этот не сохранился), переводились проповеди «отцов церкви», сборники юридических наставлений, очевидно, для священников, не знавших латинского и греческого языков. Из последующих событий видно, что он продолжал вести службы на славянском языке и надеялся добиться восстановления некогда полученного от Адриана II разрешения.

Потерпев неудачу в бесхитростной попытке физически устранить славянского архиепископа и таким образом отобрать у него кафедру, немецкое духовенство перешло к планомерной осаде, настраивая против Мефодия славянскую знать, в том числе самого Святополка, а также засыпая Рим доносами на еретическое направление проповедей руководителя епархии. Святополк в течение нескольких лет совершил несколько крутых поворотов. В 873 году он изгнал немецкое духовенство, в 874 году призвал его вновь, настаивал на выделении особой епархии для Вихинга – непосредственного преследователя Мефодия. Князь возмущался даже тем, что в церкви ведется служение на славянском языке. О таком поведении князя существуют разные догадки, предполагается личный конфликт его с Мефодием, который, конечно, требовал от князя христианского поведения. Но дело, очевидно, не только в личных отношениях. Повсеместно княжеская власть по мере отдаления от своего народа стремится заручиться поддержкой пап или патриархов как раз против стесняющего ее народа.

В доносах на Мефодия на первом месте все-таки стояло обвинение в ереси, и именно в арианстве. В 879 году по этому обвинению его вызывали в Рим, где он должен был в присутствии папской курии прочитать «Символ веры». Обвинение предполагало вовсе не добавку «филиокве». В это время Рим ее не только не принимал, но осуждал тех, кто самовольно вносит ее в символ. В том же 879 году папские легаты специально говорили об этом на созванном Римом VIII Вселенском соборе, подтверждая приверженность никео-цареградскому Символу в редакции собора 787 года.

Если жалобы немецкого духовенства можно понять, поскольку самостоятельность славянской церкви означала для них потерю весомых доходов, то позицию Святополка труднее объяснить только личными претензиями к Мефодию. А князь возвел на архиепископа примерно те же обвинения. «Мы очень удивлены, – писал в ответе Святополку папа Иоанн VIII, – что Мефодий иначе учит, чем он то исповедовал устно и письменно перед апостольским престолом».