Александр Коржаков - Ближний круг «царя Бориса»

ЕБН об этом не догадывался и через некоторое время перед событиями с импичментом попытался устроить трагисцену: передо мной, Илюшиным и Барсуковым он тряс этим пистолетом, а мы уговаривали его не стреляться. Я один знал, что этот пугач не способен причинить никакого вреда. Но нам удалось убедить его не совершать глупости и вполне официально забрать оружие. Оно и сейчас, наверное, хранится среди его несметных подарков, а вот боек я куда-то задевал.

…Первый серьезный звонок, связанный со здоровьем Президента, прозвучал в Китае. С нами во все командировки уже и так постоянно ездили врачи, но на этот раз я включил в бригаду авторитетнейшего российского невропатолога и прекрасной души человека Владимира Ивановича Шмырева.

Ночью, часа в четыре, меня разбудили:

– Вставайте, Борис Николаевич зовет.

Захожу в спальню. Наина Иосифовна плачет навзрыд, доктора в поте лица занимаются шефом – колют, массируют… Я подсел с левой от него стороны на кровать, взял за руку.

– Видишь, я совсем не чувствую ноги и руки, все – это конец, – простонал Президент и заплакал.

– Борис Николаевич, подождите, все пройдет. Врачи у нас славные, поправят.

Потом стал ему рассказывать про Рузвельта:

– Не только на вас свалилась такая беда. Вспомните Рузвельта. Он в коляске ездил и нормально руководил страной. В волейбол, конечно, играть уже не сможете, но ваша голова важнее. Главное, не отчаиваться и выжить.

Ельцин, смахнув слезу, слушал меня с трогательным пониманием. Если ему действительно тяжело, он всегда внимательно слушает того, кто рядом.

Программу пекинского визита, конечно, свернули, сославшись на обострившуюся ситуацию в Москве и коварные замыслы Хасбулатова.

К десяти утра врачи «воскресили» Президента. Он самостоятельно дошел и сел в машину, и ее подогнали прямо к трапу Ил-62. Никакого почетного караула, официальной церемонии проводов не было. «Обрубили» и прессу. Ногу Ельцин волочил, но смог сам потихоньку добраться до люка фюзеляжа. Поднимаясь по трапу, рукой он крепко держался за поручень. Я подстраховывал снизу и готов был в любую секунду его подхватить. В душе я благодарил Бога, что не пришлось Президента затаскивать в самолет на носилках – они понадобились только во Внуково…

Потом был визит в США. У меня сохранилась забавная фотография: Клинтон едва не падает от смеха, а Ельцин продолжает его смешить. Переводчик же сохраняет непроницаемое, напряженное лицо, будто вынужден переводить поминальную молитву.

В тот сентябрьский день 94-го между президентами России и США шли обычные, в рамках визита переговоры. Встречу решили устроить в парке, перед музеем Рузвельта под Вашингтоном. Погода выдалась на славу: дул легкий прохладный ветерок, солнце заливало ярко-зеленые ухоженные лужайки, обрамляющие дом. Ельцин и Клинтон с удовольствием позировали перед фотокамерами. И я тоже сфотографировал улыбающихся приятелей – Билла и Бориса.

Переговоры начались по стандартной схеме: сначала в узком составе, затем в расширенном. Они проходили в библиотеке Франклина Рузвельта.

Завтрак накрыли в столовой. Дом-музей там устроен своеобразно: половина помещений отдана под действующую экспозицию, другие же комнаты предназначены для встреч особо важных персон.

Членов делегации пригласили к столу. Во время завтрака произошел обмен хоккейными свитерами. На одном было написано «Клинтон-96», а на другом – «Ельцин-96». Оба президента готовились к выборам. Бело-красные свитера на фоне сочной зелени смотрелись особенно элегантно.

Сфотографировав Билла и Бориса еще раз, я вышел из столовой. Во мне росло раздражение, и хотелось немного успокоиться, созерцая окружающее благополучие. Я всегда чувствовал, когда радостное настроение Ельцина перерастает в не управляемое им самим вульгарное веселье. Крепких напитков за завтраком не подавали, зато сухого вина было вдоволь. Не секрет, что на официальных встречах принято дозированно принимать спиртные напитки: чокнулся, глоточек отпил и поставил бокал. Тотчас официант подольет отпитый глоток. Если же гость махом выпивает содержимое до дна, ему наполняют бокал заново.

Во время завтрака Борис Николаевич съел крохотный кусочек мяса и опустошил несколько бокалов. Клинтон еще на аперитиве сообразил, что с коллегой происходит нечто странное, но делал вид, будто все о’кей.

Из-за стола шеф вышел, слегка пошатываясь. Я от злости стиснул зубы. Вино ударило в голову российскому Президенту, и он начал отчаянно шутить. Мне все эти остроты казались до неприличия плоскими, а хохот – гомерическим. Переводчик с трудом подыскивал слова, стремясь корректно, но смешно воссоздать на английском произносимые сальности. Клинтон поддерживал веселье, но уже не так раскованно, как вначале, – почувствовал, видимо, что если завтрак закончится некрасивой сценой, то он тоже станет ее невольным участником.

Облегченно я вздохнул только в аэропорту, когда без инцидентов мы добрались до самолета.

Летали тогда на Ил-62, который достался от Горбачева. После первого дальнего перелета мы поняли: салон плохо приспособлен для продолжительных путешествий. Странно, Михаил Сергеевич вместе с супругой, обожавшие роскошь и комфорт, не могли более или менее сносно оборудовать свой самолет. Поэтому в 93-м году Ельцин принял решение создать самолет Президента России на базе нового Ил-96. Управление делами выделило полмиллиона долларов, и вскоре руководитель Государственной транспортной компании «Россия» продемонстрировал обновленный за эти деньги салон.

Внутреннее пространство пассажирского отсека было разделено хлипкими картонными перегородками на комнаты, которые мне напомнили кабинки для примерки одежды в универмагах. Недостаток дизайна, видимо, должны были компенсировать развешанные повсюду кокетливые занавески. Но особенно нас поразила широкая двуспальная кровать – смотрелась она на фоне скромного интерьера как белый рояль в огороде.

– А где президентский санузел? – начал с вопроса по существу Бородин, управляющий делами Президента.

– Во втором салоне.

– Это что же, Борис Николаевич должен через весь самолет бегать в общественный туалет?!

Руководитель компании оказался находчивым человеком и с ходу предложил оригинальный вариант – рядом с кроватью поставить персональный биотуалет для Президента. «За занавесочкой», – добавил про себя я.

После провалившегося проекта реконструкции мы с Бородиным съездили на завод в Швейцарию, где делают салоны для президентов, шейхов, королей и просто состоятельных клиентов. Продемонстрированные образцы салонов понравились, и мы пригнали на этот завод Ил-96. Внутри он был абсолютно пустым. По эскизам сына великого русского художника Ильи Сергеевича Глазунова – Ивана – швейцарцы сделали изумительный интерьер. В новом самолете можно было работать и жить не менее комфортно, чем в Кремле. Теперь появились душевые кабины для Президента и персонала, две спальни, зал для совещаний на 12 человек, просторные кресла для сопровождающих. В ту пору мы планировали визит в Австралию и радовались, что полетим на другой континент без бытовых неудобств. Сопровождающие нас врачи тоже ликовали – наконец-то появилось место, даже не место, а целый просторный кабинет, для сложного, громоздкого медицинского оборудования.