Даниил Проэктор - Агрессия и катастрофа

В эти дни генерала Паулюса навестил в главной квартире ОКХ у Растенбурга его старый приятель генерал Кирхгейм, командир дивизии, сражавшейся в Африке. Беседуя с Паулюсом, он спросил, не произойдет ли на Востоке чего-либо непредвиденного, особенно во время зимы. Паулюс ответил, что сложные проблемы, с которыми придется столкнуться зимой, станут самой большой заботой ОКХ, тем более что операции начались позднее, чем предполагалось. Но, продолжал Паулюс, когда он доложил об этом фюреру, тот пришел в возбуждение: "Я не хочу больше слушать эту болтовню о трудностях снабжения наших войск зимой. Создавать себе из этого какие-либо препятствия совершенно нет необходимости, потому что не будет никакого зимнего похода. Спокойно доверьте это моему дипломатическому искусству. Армия должна нанести русским только несколько сильных ударов... Тогда обнаружится, что русский колосс стоит на глиняных ногах. Я тем самым категорически запрещаю говорить со мной о зимнем походе"{551}.

Конечно, о "зимнем походе" прежде не думал ни один генерал, включая Паулюса и Гальдера. Но теперь... Темп наступления падал. Уже в начале июля ОКХ досрочно ввело из стратегического резерва 14 дивизий, около 60% его состава. Восстанавливать израсходованный резерв было нечем{552}. Советские войска продолжали сражаться с необычайным, нарастающим упорством. 19 июля Гитлер отдал директиву No 33: группе армий "Центр" продолжать наступление на Москву только пехотой. Танковые соединения группа армий должна повернуть: часть - к северо-западу, чтобы прервать коммуникации между Москвой и Ленинградом, другую часть - на юг, в тыл группировке советских войск на Украине. Этот новый план свидетельствовал о том, что группы армий "Север" и "Юг" из-за упорного сопротивления Красной Армии уже не могли решать свои задачи собственными силами.

Советские войска сначала замедлили, а потом остановили продвижение армий фон Бока под Смоленском. И сразу же в гитлеровском лагере возникло еще больше непредвиденных проблем.

III

Возникает существенный вопрос: представляло ли собой изменение принципиальных решений германского верховного главнокомандования о ведении операций на Восточном фронте в июле - августе 1941 г. некое "свободное творчество умов" ОКВ и ОКХ, плод "борьбы генералов против ошибочных расчетов Гитлера" или же эти решения были вынужденными и принимались под влиянием неумолимых сил извне?

Авторы большинства исторических исследований, вышедших на Западе после второй мировой войны, рассматривают процесс выработки решений германским командованием летом 1941 г. лишь как борьбу между взглядами Гитлера, ОКВ, с одной стороны" и генерального штаба сухопутных сил - с другой.

Генерал Г. Блюментритт пишет в книге "Роковые решения": "В конце июля и начале августа мы потеряли несколько драгоценных недель, пока наше верховное командование размышляло о том, какой стратегии нам лучше всего придерживаться". Рассказав далее о столкновении мнений Гитлера, стремившегося на Украину и Кавказ, и Браухича, отстаивавшего идею наступления на Москву, автор делает вывод: "Нам предстояло дорого заплатить за бесплодные споры, занявшие несколько недель августа и весь сентябрь"{553 -555}. Следовательно, почти двухмесячная остановка группы армий "Центр" под Смоленском объясняется не ходом борьбы на фронте, точнее, не героическим сопротивлением Красной Армии, а "потерей времени в спорах" и "размышлениях" в среде германского высшего командования.

Но вправе ли непредвзятый исследователь игнорировать тот факт, что все вопросы германской стратегии лета 1941 г. могут быть объяснены лишь в том случае, если их рассматривать в тесной связи с действиями Красной Армии, в обусловленности ими? Безусловно нет. Однако некоторые исторические труды, вышедшие, в частности, в ФРГ, освещают проблемы 1941 г. именно без учета определяющего воздействия борьбы Советских Вооруженных Сил на стратегию немецко-фашистского командования{556}. В этом их односторонность, которая, как известно, никогда не помогает воссоздать объективную картину истории.

Оценивая до 20-х чисел июля обстановку все еще вполне оптимистически, Гитлер хотел внушить генералам и войскам уверенность в близкой победе на Востоке.

...Особый поезд Гитлера двинулся вечером 20 июля из Растенбурга в первую поездку на оккупированную территорию Советского Союза. На следующий день в вагоне фюрера началось совещание с командующим группой армий "Север" фельдмаршалом Леебом и его помощниками. Гитлер заслушал краткий доклад фельдмаршала лишь для формы и не дал ему много говорить, так как считал, что наперед знает все, о чем тот может сказать.

- Необходимо быстрее занять Ленинград, - начал свою речь Гитлер, - и урегулировать положение в Финском заливе, чтобы парализовать русский флот. От этого зависит бесперебойный подвоз руды из Швеции. Нужно считаться с тем, что если русские подводные лодки будут лишены базы в Финском заливе и на балтийских островах, то вследствие затруднений в подвозе материальных средств и горючего они смогут продержаться не более 4-6 недель{557}.

Гитлер нетерпеливо стремился решить прежде всего военно-экономические вопросы. Он искал скорейшего результата именно в этой области, чтобы сразу же начать эксплуатировать успех.

И поэтому фюрер подгоняет армии, наступающие на Украине. Более того, так как Рундштедт продвигается слишком медленно, Гитлер стал склоняться к мысли направить ему в помощь с севера танковую группу Гудериана. Он продолжал:

- В такой связи возможно, что Гудериан повернет на юго-восток, и, таким образом, для наступления на Москву останутся только пехотные силы группы армий "Центр". Это обстоятельство, - твердо закончил Гитлер, - не составляет для меня ни малейшей заботы, ибо Москва для меня - это только географическое понятие{558}.

Относительно ожидаемого нового сражения, особенно 4-й танковой группы, фюрер сказал, что предвидит упорное сопротивление русских южнее Ленинграда.

- Русскому руководству должно быть ясно, что потеря Ленинграда - это потеря одного из важнейших символов русской революции и что это может означать полное поражение.

И в заключение Гитлер заявил:

- Принимая во внимание общее положение на Восточном театре военных действий, в ближайшее время необходимо ожидать развала русских. Он станет тем более полным, чем чувствительнее будут наноситься сейчас удары{559}.

Совещание окончилось. Казалось, все указания даны. Гитлер и его ближайшие сообщники торопились вернуться назад. Поезд отправился в Растенбург.

Итак, фюрер предсказал: поражение Красной Армии все же вот-вот наступит.

Но если полная победа близка, как он сейчас предвидит, то ведь необходимо дать армии план дальнейших действий до выхода к Волге - конечному рубежу "восточного похода" - и позже, после войны. Пора уже решить, какие войска будут выведены из России после победы, т. е. уточнить прежние наметки.