Даниил Проэктор - Агрессия и катастрофа

- В ставке неумолимы.

Разгорелась дискуссия. Все пришли к решению: Гудериан должен сопровождать Гальдера в главную квартиру, в качестве "фронтового генерала" сделать доклад Гитлеру о взглядах группы армий "Центр" в отношении дальнейшего развития операций и попытаться все же убедить фюрера в преимуществах "московского варианта".

Поздно ночью самолет стартовал на Растенбург{603}.

II

Решение, которое Гитлер и его военные советники с первой недели "восточного похода" называли "единственным и самым трудным в этой войне", наконец, определилось. Правда, обстановка существенно отличалась от безоблачных дней конца июня. Тем не менее генералам штаба сухопутных войск еще казалось, что они держат в своих руках ключи победы. Они все еще не могли отделаться от представлений, что война обязательно кончается в столице вражеского государства. Наполеон диктовал условия мира из столиц. Маршал Петэн после падения Парижа заявил: "Франция должна капитулировать". Они верили, что и "восточный поход" окончится в советской столице. Они займут Москву, и сразу последует новый Компьен.

Но, видимо, прошло еще слишком мало времени от начала похода, чтобы генералы поняли: удар на Москву с точки зрения конечных целей столь же бесперспективен, как и поворот на юг или в каком-нибудь другом направлении. Их все еще гипнотизировали бешеные ритмы европейских побед, вера в "идеально точные расчеты" исходного плана. Другими словами, они еще не уяснили, что возможности Советского Союза, его экономический и моральный потенциалы, героизм советского народа неизмеримо выше всех их самых точных штабных представлений.

Гигантская, многосторонняя работа по развертыванию сил, проводимая Коммунистической партией, Советским правительством, ГКО и Верховным Главнокомандованием Красной Армии, давала плоды. Решающее значение приобрело формирование мощных стратегических резервов Красной Армии. Призыв из народного хозяйства нескольких миллионов человек, быстрая перестройка экономики на военную программу позволили советскому военному руководству сформировать уже летом 1941 г. целый ряд новых соединений. Летом и осенью 1941 г. Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии ввела из стратегического резерва значительное число стрелковых и кавалерийских дивизий, стрелковых, танковых бригад, противотанковых артиллерийских полков, частей войсковой артиллерии и т. д. Всего летом 1941 г. Ставка направила на фронты более 324 соединений. Резервы прибывали на все стратегические направления советско-германского фронта, но наибольшее количество - на западное направление.

Осенью 1941 г. здесь находилось более 40% всех сил Красной Армии. Общая глубина стратегической обороны на западном и юго-западном направлениях стала превышать 400 км. Строились глубоко эшелонированные рубежи. Подготовка и ввод стратегических резервов позволили Советскому Верховному Главнокомандованию существенно изменить общее соотношение сил на фронте и на основных направлениях.

Все эти обстоятельства определяли бесперспективность стратегии германского верховного командования в 1941 г., даже если Браухич и Гальдер смогли бы отстоять свой вариант немедленного наступления на Москву.

Осенью 1941 г. главный вопрос "большой стратегии": может ли Германия вообще выиграть войну против Советского Союза при данной исторической ситуации, при сложившейся расстановке мировых политических и военных сил, соотношении потенциалов воюющих сторон - был в общем и целом в широком плане предрешен: нет, не может. И на таком историческом фоне изменение направлений новых ударов агрессора в принципе не могло дать какого-либо иного ответа на главный вопрос "большой стратегии", хотя и способно было создать дополнительные трудности оперативно-стратегического масштаба.

Когда генеральный штаб германских сухопутных сил в августе - ноябре 1941 г. считал, что его план способен привести к победе, а план Гитлера - неверный, то это была очередная ошибка, которая, в общем, понятна. Но чем объяснить послевоенные выступления некоторых историков Запада, повторяющих подобную же аргументацию? Карты давно уже раскрыты! Очевидно, делается по но имя поддержки легенды о непогрешимости генерального штаба, о единоличной виновности Гитлера за проигрыш войны и ее важнейших кампаний. Истина, безусловно, в том, что осенью 1941 г. исход борьбы на фронте зависел отнюдь не от "роковых решений" или ошибок Гитлера, Кейтеля или Браухича, не столько от их пожеланий, сколько от Красной Армии, от мощи Советского Союза, от соотношения экономических, политических и иных условий. Мы не можем согласиться с драматическими сентенциями тех историков на Западе, которые придерживаются мнения, будто "поворот на юг" означал "роковую ошибку" Гитлера, стоившую Германии войны.

III

На рассвете 24 августа самолет Ю-88 с Гудерианом и Гальдером на борту сел на аэродроме главной квартиры Гитлера в Летцене. Автомашины с генералами подъехали к лесу, где под высокими деревьями прятались бетонные казематы "Вольфшанце". Эсэсовцы потребовали пропуска. Машины двинулись асфальтовыми дорогами, по обеим сторонам которых стояли низкие серые бараки с кустарником на крышах. Впереди - казино. Слева - барак Кейтеля. А в конце дороги несколько углубленный в землю, усиленно охраняемый барак фюрера, окруженный двойным забором. Чтобы пройти во внутреннюю часть резиденции, нужно иметь особый желтый пропуск. Комнаты выглядели мрачно: дубовая мебель, серые стены, полумрак.

В течение двух часов после прибытия Гудериан в комнате для совещаний барака Гитлера делал доклад о состоянии танковой группы{604}.

Гитлеру не сказали о главной цели приезда Гудериана. Браухич запретил командующему танковой группой самому касаться вопроса о Москве. Поэтому речь шла о состоянии моторов, о снабжении, потерях и сопротивлении советских войск. Но вот Гитлер поставил вопрос:

- Считаете ли вы свои войска готовыми для большого усилия?

Все посмотрели на Гудериана.

- Если войска получат большую, воодушевляющую цель - да!

- Вы, конечно, думаете о Москве?

- Да. Разрешите изложить мои основания? Гудериан начал речь в защиту взгляда, что лучше было бы наступать на Москву.

- Москву нельзя сравнить с Парижем или Варшавой. Москва - это не только голова и сердце Советского Союза. Это также центр связи, политический центр, самая мощная индустриальная область, она прежде всего узел коммуникаций всей страны. Московский вариант имел бы решающее значение для войны. Гудериан продолжал:

- Сталин это знает. Он знает, что московский вариант означает окончательное поражение. И если он это знает, он все военные силы сосредоточит перед Москвой. Если мы перед Москвой и в Москве одержим победу над силами врага и выключим центральную сортировочную станцию Советского Союза, тогда перед нами падут Балтика и хозяйственные области Украины намного легче, чем с невредимой Москвой перед нашим фронтом.