Александр Витковский - Военные тайны Лубянки

Историю плена Якова Джугашвили долгие годы изучал академик Тигран Драмбян, который сам провел в фашистской неволе несколько лет.

— В августе 1944 года на фронте появилась листовка, изготовленная германскими пропагандистами, — рассказывал мне Тигран Самсонович. — Обычная агитка, которая могла служить и пропуском за линию фронта тем советским солдатам, которые решили сдаться в фашистский плен. В ней приводился текст записки, будто бы адресованной Яковом Сталину. «Дорогой отец. Я в плену, здоров, скоро буду отправлен в один из офицерских лагерей в Германии. Обращение хорошее. Желаю здоровья. Привет всем. Яша. 19 июля 41 года».

Если такую листовку находили у красноармейца, его в лучшем случае ожидал штрафбат.

На самом деле известен текст лишь одной записки самого известного пленника Великой Отечественной войны, каким-то образом попавшей в Москву.

«Если не придется увидеть уже своей Родины, прошу заявить моему отцу Иосифу Виссарионовичу Сталину, что я никогда его не предавал, а то, что сфабриковала гитлеровская пропаганда, является явной ложью.

По мнению академика Драмбяна, наиболее правдоподобно гибель Якова Джугашвили отражена в рапорте на имя коменданта лагеря, который подал солдат СС Конрад Хартфиг. Именно он стоял в карауле в тот роковой для пленника вечер.

«Около 20 часов вечера 14 апреля 1943 года я получил задание запереть дверь в проволочном заборе, отделяющем бараки с военнопленными. Сталин (Яков) вдруг стремительно бросился мимо меня к проволоке, через которую проходил ток высокого напряжения, с криком: «Часовой, стреляй!» Он сунул правую ногу в пустой квадрат колючей проволоки, а левой ногой наступил на электрический провод. Одно мгновение он стоял неподвижно, выставив вперед правую ногу и откинув тело назад. Затем он крикнул: «Хартфиг, ты солдат! Не трусь, пристрели меня!» — ия выстрелил».

Пуля прошла в голову недалеко от правого уха. Смерть была практически мгновенной. Тело дернулось, грузно опустилось и повисло на колючей проволоке…

Осенью 2004 года в Москву прибыл начальник Управления по делам военнопленных и пропавших без вести Министерства обороны США Джерри Дженнингс. Цель поездки — встреча с дочерью Якова Джугашвили Галиной. Высокопоставленный чиновник передал ей документы о смерти отца. Оказывается, американское и британское руководство также интересовалось судьбой старшего сына Сталина. Сразу после капитуляции Германии в руках союзников оказались документы о гибели Якова. Но и они на долгие годы были засекречены — руководители США и Англии не хотели причинять «ненужные страдания Маршалу Сталину».

— Гибель моего отца была предопределена, — считает сама Галина Яковлевна. — Но его поступок не был самоубийством. А выстрел охранника в голову — это хорошо продуманный фашистами спектакль.

В годы войны партийно-политическое и военное руководство СССР активно интересовалось обстановкой внутри страны. Как население оценивает нависшую угрозу, насколько подвержено паническим слухам, каким образом реализуются в повседневной жизни указания партии и правительства, как реагируют трудовые массы на те или иные действия товарища Сталина, каков боевой дух народа… Не приходится говорить о важности такой информации. Но официальные отчеты не всегда были правдивы, а социологических центров в то время еще не было. Именно поэтому социально-политическую и оперативную обстановку внутри страны отслеживали и докладывали «наверх» органы госбезопасности.

Набор инструментов для получения такой информации был невелик, но зато очень эффективен. Это оперативные материалы о чрезвычайных фактах и происшествиях, агентурные сообщения по обстановке в стране и, конечно, перлюстрация (контроль) почтовой корреспонденции.

Не вызывала сомнений и объективность полученных сведений. Да и «статистическая погрешность», как сказали бы нынешние социологи, была минимальна — ведь количество «респондентов» оценивалось не сотнями, а десятками тысяч и даже миллионами. И проводились эти мероприятия не время от времени, а постоянно. Конечно, некоторые попытки скрасить суровую действительность, «припудрить» трагизм ситуации встречаются и в этих документах. Но в целом это была действительно объективная, точная и своевременная информация, которая помогала вырабатывать и предпринимать конкретные меры.

Вот некоторые выдержки из справки за подписью начальника управления НКВД Московской области старшего майора госбезопасности Журавлева о положении в столице и области всего за два дня — 16 и 17 октября 1941 года. Они формировались на основе оперативных сводок, получаемых органами госбезопасности. Здесь отмечались не только негативные факты, но, как правило, и те действия, которые предпринимались компетентными органами.

С октября 1941 года для Москвы начался один из самых тяжелых и напряженных периодов. Враг рвался к городу. В Берлине уже были отпечатаны приглашения на торжества по случаю победы над Советским Союзом. А советская пропаганда рассказывала всей стране и миру о том, как мужественно переносят защитники и население столицы тяготы и лишения военной поры. Безусловно, было и мужество, и массовый героизм. Однако в те суровые дни далеко не все складывалось в Москве так гладко, как хотелось. Вот лишь несколько фактов из той сводки.

«16.10 с. г. в семь часов утра рабочие колбасного завода мясокомбината им. Микояна растащили 5 тонн колбасных изделий. Беспорядки были прекращены с помощью партактива, сторожевой охраны комбината и бойцов истребительного батальона.

Директор холодильника Левин арестован.

Директор комбината Бабин с работы снят».

«16 октября 1941 года во дворе завода «Точизмеритель» имени Молотова в ожидании зарплаты находилось большое количество рабочих. Увидев автомашины, груженные личными вещами работников Наркомата авиационной промышленности, толпа окружила их и стала растаскивать вещи. Раздались выкрики, в которых отдельная часть рабочих требовала объяснения, почему не выданы деньги, и почему, несмотря на решение правительства о выдаче месячного заработка, некоторым работникам выписали только за две недели.

Прибывший на завод заместитель начальника райотдела НКВД тов. Дмитров заявил, что органы НКВД во всем разберутся, деньги будут выписаны и выданы. После этого обстановка разрядилась.

Директор завода Гольдберг, главный инженер Розноер, зав. столовой Соколова и сбежавший с завода работник Росинский привлекаются к ответственности. Ведется следствие».