Юрий Рубцов - Генеральская правда. 1941-1945

Главный редактор «Красной звезды» стал начальником политотдела 38-й армии, прошел с ней долгий боевой путь до Праги. Его боевой, наступательный характер ни в чем не изменился. После новой встречи с Ортенбергом зимой 1944 г. К.М. Симонов вспоминал: «За семь месяцев работы начальником политотдела армии он уже освоился с новым для него кругом обязанностей и успел внести в него хорошо знакомые мне по редакции черты своей беспокойной натуры. Проявлял и к месту, а порой, наверное, и не к месту свою личную храбрость, тормошил подчиненных, неожиданно среди ночи выезжал на передовую — в полки и батальоны — и звонил снизу наверх замполитам дивизий, вызывал их туда, где сам находился.

Некоторые из этих его беспокойных черт, — продолжает писатель, — я замечал в Мехлисе, с которого Ортенберг, как он сам откровенно признавался, старался брать пример в своем поведении на фронте. Однако при внешнем сходстве в некоторых повадках люди они с Мехлисом были в душевном смысле совершенно разные. Один внешне колючий и даже крутой, но, в сущности, добрый, а другой насквозь, до самой глубины души холодно и принципиально беспощадный» [323] Симонов К.М. Собр. соч. в 10 т. Т. 9. Разные дни войны. Дневник писателя. М, 1983. С. 332—333. .

На новом месте службы Давид Иосифович с людьми из родной газеты не порывал. Для Симонова, например, политотдел армии стал даже своего рода корпунктом, настолько часто и помногу (конечно, по меркам фронтовой поры) бывал здесь Константин Михайлович. К своему «главному редактору» в 38-ю армию приезжали Василий Гроссман, Петр Коломейцев, Зигмунд Хирен, Борис Галин: когда по редакционному заданию, а когда и воспользовавшись оказией. Постоянно переписывался Давид Иосифович с Ильей Эренбургом, Николаем Тихоновым. Но сам материалов в «Звездочку» не писал, отлично зная, что их там не ждут.

Отлучение от газетного дела, от «Красной звезды» затянулось аж до 90-х гг. Случайно или нет, но именно тогда, когда указующий партийный перст ушел в прошлое и у руля газеты встало поколение уже детей фронтовиков, Давид Иосифович вернулся в краснозвездовский строй.

Гордился он этим ужасно. Особенно тронула его рубрика, под которой стали публиковаться его материалы: «От нашего главного редактора в годы войны».

— Обратите внимание, не просто «редактора», а «нашего редактора», — радовался он. — Значит, я не только «бывший», но и «настоящий».

Так оно и было. У восстановившего теплые дружеские и творческие связи с редакцией Давида Иосифовича словно открылось второе дыхание. Рабочий день начинался у него спозаранку и завершался поздней ночью под стук уже известной нам старенькой пишущей машинки.

Как-то благодаря вмешательству «Красной звезды» Давида Иосифовича направили в военный санаторий: в последние годы его стали беспокоить ноги. В редакции он появился через месяц и отзывался о времени своего отсутствия без особого восторга. Чтобы ненароком не обидеть нас, привычно отшутился: от старости, мол, лекарства нет. А в личном разговоре был более откровенен:

— Условия, что говорить, хорошие: и харчи, и лечение. Да ведь скучно, а я от этого еще хуже себя чувствую. Нет, уж — лучше дома. С утра встал, позавтракал — и за работу. О болячках своих забываю.

И впрямь: взрастивший целую литературную роту, Давид Иосифович сам был усердным писателем-мемуаристом. Патриарх отечественной журналистики, он и дни свои, как великий трагик — на сцене, закончил в буквальном смысле за письменным столом.

30 мая 1987 г. в центральных газетах Советского Союза появилось краткое сообщение: «28 мая 1987 г. днем в районе города Кохтла-Ярве воздушное пространство Советского Союза нарушил легкомоторный спортивный самолет, пилотируемый гражданином ФРГ М. Рустом. Полет самолета над территорией СССР не был пресечен, и он совершил посадку в Москве. По данному факту компетентными органами ведется расследование».

Это было огромное ЧП, резонанс которого молодой российский гражданин вряд ли сможет оценить в полном объеме, настолько обыденным стало представление о сегодняшней армии, как слабой и имеющей на вооружении давно устаревшую технику. А тогда советские люди были абсолютно уверены в надежности противовоздушной обороны страны. Нарушения воздушных границ бывали, конечно, и раньше: еще до войны, 15 мая 1941 г., беспрепятственно пролетев свыше 1200 километров, немецкий «Юнкерс-52» приземлился на Тушинском аэродроме Москвы. А в более близкие к нам времена достаточно вспомнить полет американца Ф. Пауэрса 1 мая 1960 г. на высотном «Локхид У-2» или историю со сбитым южнокорейским «Боингом» в 1983 г. Но чтобы нарушитель долетел до самого Кремля, совершив посадку на Васильевском спуске у собора Василия Блаженного — такое произошло впервые.

Вопрос об ответственности лиц, отвечающих за противовоздушную оборону страны, был поставлен в повестку дня высшего руководящего органа — Политбюро ЦК КПСС. На заседание в Кремль прибыли министр обороны СССР Маршал Советского Союза С.Л. Соколов, начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза С.Ф. Ахромеев, первые заместители министра обороны Маршал Советского Союза В.Г. Куликов и генерал армии П.Г. Лушев, заместители министра генералы армии Д.Т. Язов (по кадрам) и В.М. Шабанов (по вооружению), начальник Главного политического управления СА и ВМФ генерал армии А.Д. Лизичев, главком войск ПВО главный маршал авиации А.И. Колдунов.

Высшим военным был устроен самый настоящий разнос. «За халатность и неорганизованность в пресечении полета самолета-нарушителя, отсутствие должного контроля за действиями Войск ПВО» с должности главнокомандующего был снят главный маршал авиации Колдунов, а с должности командующего войсками Московского округа ПВО — маршал авиации А.У. Константинов. Но на этом Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев не остановился: случившееся он прямо увязал с обстановкой в Министерстве обороны, которую расценил как нетерпимую. По его предложению маршал Соколов был отправлен в отставку.

Такого оборота дела никто из военных не ожидал. Даже по формальным причинам маршал нести столь суровую ответственность не должен был: в день происшествия он находился вместе с Горбачевым в ГДР. За него в Москве оставался генерал армии Лушев, на месте находился и начальник Генштаба маршал Ахромеев, отвечавший за боевую готовность Вооруженных Сил. Но об их ответственности речь даже не шла.

По мнению Д.Т. Язова, ставшего новым министром обороны (мнение, правда, высказано через десяток лет), несмотря на серьезность происшествия с Рустом, Соколов не заслуживал снятия с должности. Горбачев просто воспользовался удобным поводом, чтобы избавиться от строптивого министра. Последнему «аукнулось» принципиальное возражение против включения тактической ракеты «Ока» (СС-23) в перечень носителей, подлежавших ликвидации по советско-американскому договору по ракетам средней и меньшей дальности (РСМД) — соответственно от 1000 до 5500 км и от 500 до 1000 км. [324] Язов Д.Т. Удары судьбы. 2-е изд. М., 2000. С. 473. Руководство Министерства обороны было категорически против включения «Оки», имевшей дальность полета до 450 км, в предмет переговоров. Однако госсекретарь Дж. Шульц «уговорил» министра иностранных дел СССР Э.А. Шеварднадзе подвести ее под понятие «ракеты меньшей дальности», а значит, под сокращение. Эту линию без совета с военными поддержал и Горбачев.