Юрий Рубцов - Генеральская правда. 1941-1945

Именно в те годы была полностью модифицирована организационная структура армии. К моменту завершения Рокоссовским его миссии в Войске Польском имелись реорганизованные сухопутные войска, ракетные соединения, войска ПВО, авиации и военно-морского флота. Организационные изменения шли параллельно с напряженной боевой подготовкой войск, командиров и штабов, совершенствованием взаимодействия родов войск в рамках новой структуры вооруженных сил. Практически заново была создана система мобилизационных органов страны, интересам обороны подчинялась модернизация сети железных и автомобильных дорог, государственной связи. При активной помощи Советского Союза началось создание отечественной оборонной промышленности. В Войске Польском была заново сформирована система подготовки офицерских кадров: первый выпуск сделали Академия Генерального штаба им. К. Сверчевского, Военно-техническая и Военно-политическая академии.

И на всем лежала печать интеллекта маршала Рокоссовского, его высокой организованности, редкого умения тактично побуждать подчиненных к качественному выполнению служебного долга. Уже через два года работы в ПНР он имел все основания заявить, что «никогда еще в Польше не было такой армии, как наше народное войско». Не случайно и в те годы, и много позднее объективность не позволяла польским историкам говорить о вкладе маршала в реформирование Войска Польского иначе, как в позитивном плане.

С некоторыми оценками, правда, трудно согласиться. Так, польский историк Т. Пьюро полагает, что маршал «был — практически — фигурой вполне автономной, не подлежащей никакому контролю со стороны польских властей». Спорным выглядит и его утверждение, что руководящие кадры, прибывшие из СССР, привнесли в польскую армию некий «дворцовый стиль поведения, свойственный иерархии Красной Армии, являющийся следствием абсолютной власти, которой пользовались — в свой епархии, конечно, командующие в годы войны» [237] Досье гласности, 2000, № 4. . Польский автор противоречит сам себе: ведь ниже он говорит о врожденной скромности Рокоссовского, который, как хорошо известно, всегда стоял за естественность отношений между начальниками и подчиненными. И этому есть, действительно, тысячи примеров. Так что дисциплину и исполнительность не стоит путать с подобострастием и холуйством, которые были одинаково знакомы и хижинам, и дворцам, и Войску Польскому, и Советской Армии.

А вот приводимые Т. Пьюро подробности жизни и быта Рокоссовского любопытны. Министр занимал этаж одной из вилл на ул. Кленовой, прямо напротив места своей работы. Там же жил и Берут. Режим работы был очень похож на тот, которого должностные лица придерживались во время войны, следуя привычкам Сталина: начинать часов в 10 утра, но зато задерживаться на службе глубоко за полночь, имея двухчасовой перерыв на обед.

В общении с людьми Константину Константиновичу никогда не изменяла непосредственность. Встречаясь с кем-нибудь незнакомым, он обязательно представлялся: «Рокоссовский», хотя его портреты висели чуть ли не в каждом государственном учреждении, да и вообще он был легко узнаваем.

Пастельные тона были бы, однако, неуместны при изображении его деятельности. Маршал не мог не понимать, что его пребывание в Польше не только было объективно полезно исторической родине, укрепляя боеготовность ее вооруженных сил, но и должно было сыграть свою роль в формировании из страны важного элемента просоветского «восточного блока». Он был убежденным строителем новой армии, необходимой для отражения внешней агрессии, и в то же время, как дисциплинированный солдат (пусть и с маршальскими погонами), вынужден был мириться с определяемой из Москвы активной деятельностью в ПНР советских спецслужб.

В отличие от других стран Восточной Европы, в Польше армейская контрразведка (Главное управление информации — ГУН) находилась в структуре Войска Польского и подчинялась министру национальной обороны. Но это на бумаге, фактически же она была выведена из-под его контроля и по указанию Лубянки действовала независимо. Как писал Рокоссовский министру обороны СССР Н.А. Булганину в январе 1954 г., начальник военной контрразведки полковник МГБ СССР Д.П. Вознесенский «перестал... советоваться и докладывать по важнейшим вопросам», а «выходил» напрямую в политбюро ЦК ПОРП [238] Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова ТА. Указ. соч. С. 435. .

Конфликт между министром и начальником военной контрразведки возник еще за год до этого, в связи с чем Константин Константинович поставил на одном из заседаний политбюро вопрос о переподчинении контрразведки Министерству общественной безопасности, хотя формально с его стороны было бы более логичным потребовать от Вознесенского соблюдения субординации и строгой подотчетности. По всей видимости, Рокоссовский хотел использовать сложившуюся ситуацию, чтобы избавиться от обязанности руководить службой, задачи и методы работы которой ему были не по душе.

Тогда внешне личный конфликт Рокоссовского и Вознесенского разрешился сохранением статус-кво, и лишь в 1955 г. ГУН было все-таки изъято из вооруженных сил и передано в структуру министерства национальной безопасности.

Маршал наверняка мог бы многое рассказать о тех семи годах, что он провел в Польше. Но идеологические препоны, требовавшие хранить все в тайне, рухнули значительно позже его кончины. Благодаря доктору исторических наук Ф.Д. Свердлову сохранились лишь очень лаконичные воспоминания маршала.

«Мне предстояло произвести реорганизацию Войска Польского, укрепить его боеспособность, очистить от чуждых элементов, — рассказывал Константин Константинович. — Нельзя сказать, что весь офицерский корпус Вооруженных Сил Польши тепло принял меня. Часто во время приездов в дивизии из глубины построенных на плацах для встречи войск слышались одиночные, а иногда и групповые выкрики: "Уезжайте в Россию!", "Долой красного маршала!"».

Константин Константинович подтвердил и слухи о случаях покушения на его жизнь: «В январе 1950 г. при посещении артиллерийских частей в Люблине в меня стреляли из пистолета. Выстрел был произведен с большого расстояния, и пуля пролетела мимо. Стрелявшего не нашли. Через три месяца в Познани по моей машине дали автоматную очередь. Оказался раненым сопровождавший офицер, было разбито вдребезги заднее стекло, но я не пострадал. И на этот раз стрелявших не нашли. Выступали против меня в основном бывшие участники Армии Крайовой и формирований "Национальных Вооруженных Сил". Поэтому работать в Польше было трудно» [239] Цит. по: Свердлов Ф.Д. Указ. соч. С. 24. .