Кит Лоу - Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны

Особой мишенью стала религия. У церквей отбирали имущество, церковные школы становились государственными. Власти наложили запрет на крещение детей, венчания и публичное празднование Рождества и Пасхи, членам коммунистической партии запретили посещать церковные службы. Католическая церковь попала под контроль нового «Католического комитета воздействия», и те, кто не одобрял его указания, попадали в тюрьму. Православная церковь подверглась чистке, а в ее иерархию попали члены коммунистической партии и другие сочувствующие коммунистическому строю. Униатская церковь, насчитывавшая около полутора миллионов прихожан, подверглась слиянию с православной под государственным контролем. Когда униатские священники отказались признать этот факт, их арестовали скопом. В ноябре 1948 г. под арестом находились около шестисот униатских церковнослужителей. Несколько священников и епископов, исповедовавших эти три религии, были либо убиты, либо умерли под пытками.

Подавление свободы слова сопровождалось мощной кампанией за централизацию и отмену частной собственности. Все, начиная с транспорта, производства и добывающей промышленности и кончая страхованием и банковским делом, было национализировано: к 1950 г. 1060 основных промышленных предприятий, дающих 90 % промышленной продукции страны, находились под государственным контролем. В ходе этого процесса были уничтожены рыночные механизмы, мелкие предприятия исчезли, а экономика страны попала в рабство к Государственной плановой комиссии и сталинскому пятилетнему плану.

Наверное, самое большое возмущение в стране вызвала коллективизация крестьянских хозяйств. Земельные реформы в марте 1945 г. проводились правительством Грозы с таким расчетом, чтобы обеспечить поддержку коммунистам НДФ в сельской местности. По официальным данным, свыше миллиона гектаров земли были экспроприированы у «военных преступников», тех, кто сотрудничал с немцами, и землевладельцев, которые оставляли свою землю необработанной в течение семи предыдущих лет. Все землевладельцы, имевшие в собственности более пятидесяти гектаров земли, были вынуждены передать ее государству, которое затем разделило ее между бедными крестьянами. В общей сложности 1 057 674 гектара земли разделили между 796 129 крестьянами так, что каждый получил в среднем 1,3 га. Этот политический ход был чрезвычайно популярен в народе и в гораздо меньшей степени успешен с экономической точки зрения. Маленькие земельные наделы были крайне неэффективны, и без доступа к сельскохозяйственной технике, который имели прежние крупные фермерские хозяйства, производство продовольствия резко упало.

Четыре года спустя, после достижения коммунистами абсолютной власти в стране, они наконец раскрыли свои истинные планы в отношении сельского хозяйства. В начале марта 1949 г. они объявили, что все крестьянские хозяйства размером до пятидесяти гектаров, доселе не включенные в земельную реформу правительства Грозы, подлежали экспроприации без компенсации. Немедленно подключились местные военизированные формирования и отряды полиции и выселили из домов предположительно 17 тысяч крестьянских семей. В противоположность земельной реформе Грозы экспроприации земли и собственности вызвали широкое сопротивление. В районах Долж, Аргес, Бихор, Бухарест, Тимишоара, Влашка, Хунедоара и в Западной Трансильвании крестьяне вступали в ожесточенные сражения, чтобы сохранить свои земли, в некоторых случаях вызывались армейские подразделения для их подавления. По словам Георге Георгиу-Дежа в более поздние годы, массовые аресты крестьян проходили по всей стране, в результате чего «более 80 тысяч крестьян… отправились под суд». Теперь, когда уже не было никого, кто мог бы представлять этих людей в правительстве или защитить от жестокости новых сил безопасности, сопротивление было бесполезно.

Земля, отобранная у крестьян, была использована для организации почти тысячи коллективных хозяйств, в которых должны были работать бригады безземельных или бедных крестьян. С самого начала этот проект стал настоящей катастрофой. Правительство не организовало достаточного парка сельскохозяйственной техники, вследствие чего невозможно было ни должным образом провести сев, ни собрать урожай, что вылилось в страшную нехватку продовольствия по всей стране. Навязав эту программу народу против его воли, правительство через год было вынуждено радикально сократить ее. Подталкивание к коллективизации целенаправленно возобновилось на следующий год, и через десять лет Деж уже мог заявить, что 96 % пахотных земель в стране теперь принадлежат государственным хозяйствам, колхозам и сельскохозяйственным кооперациям.

Справедливости ради следует не упускать из виду тот факт, что некоторые бедные крестьяне увеличили свое благосостояние при новой системе. Также стоит помнить о том, что в тот год, когда тысячи румынских крестьян боролись против земельной реформы, в Италии крестьяне десятками тысяч выражали свой протест активному противодействию осуществлению земельных реформ. Однако ничто не оправдывает жестокий и антидемократический способ проведения коллективизации в Румынии. И с экономической точки зрения, и с точки зрения человеческих страданий программа стала полной катастрофой.

Преобразования, обрушившиеся на Румынию в 1944–1949 гг., совершенно поразительны. За несколько лет страна от зарождающейся демократии перешла к развитой диктатуре сталинского типа. Коммунисты сумели добиться этого почти исключительно политическим путем, хотя и не без помощи подтасовок, и не прибегали к каким-либо насильственным революционным действиям. Но тот факт, что Румыния не скатилась в гражданскую войну, которая охватила Грецию, не следует трактовать так, будто процесс был всецело мирным. Запугивания членов профсоюзов и аресты политиков, массовые и часто неконтролируемые демонстрации в городах и подавление крестьян и фермеров в сельской местности, насилие или угрозы насилия – все это повсеместно существовало в послевоенной Румынии.

За угрозой насилия, как тень Коммунистической партии Румынии, стояла мощь Советского Союза. Подчинение Румынии, да и всей остальной Восточной Европы было бы невозможно без этого растущего присутствия. Важно, что государственный переворот, отстранивший маршала Антонеску от власти, осуществлен прежде всего во избежание угрозы уничтожения Красной армией. Эта угроза маячила на заднем плане всех описанных событий, являясь главной причиной того, что сопротивление политическому маневрированию коммунистической партии не было более активным.

За последующие годы режим в Румынии стал одним из самых репрессивных в восточном блоке. Больно и парадоксально то, что августовский переворот 1944 г., осуществленный с целью установления демократии в Румынии, стал вестником более чем сорокалетнего угнетения, по сравнению с которым диктатура Антонеску выглядела благодатью.