Сергей Цветков - Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава

Древнейшей формой анимизма было также почитание источников, болот и рощ, то есть, собственно, не их самих, а обитавших в них духов. Культ деревьев, камней и воды, несомненно, был общеславянским. Помимо соответствующего указания византийского историка VI в. Прокопия Кесарийского («...почитают они и реки, и нимф, и некоторые иные божества и приносят жертвы также и им всем, и при этих-то жертвах совершают гадания»), здесь можно сослаться на свидетельство Козьмы Пражского (1045—1125) о том, что чешское простонародье также почитало колодцы, огни, священные боры, деревья и камни. Священными рощами и различными природными божками, по словам Гельмольда, «изобиловали поля и селения» балтийских славян.

Древнерусские литературные памятники фиксируют эти верования начиная с XI столетия. Так, митрополит Иоанн пишет о тех, «еже жрут (которые совершают жертвоприношения. — С. Ц.) бесам, и болотам, и кладезям»; Повесть временных лет отметила, что поляне во времена Кия «жруще озерам и кладязем и рощением яко же прочий погании»; а церковный устав Владимира Мономаха среди проступков, подлежащих церковному наказанию, называет молитву «под овином, или в рощеньи, или у воды». Некий анонимный «христолюбец», попавший в рукописный сборник XIV в., но живший, судя по содержанию и языку его сочинения, гораздо раньше, перечислил полный набор прочих языческих суеверий своего времени: «иной называет реку богиней и требу творит, иной творит требу на студенце (колодце. — С. Ц.), ища от него дождя... приносят жертвы бесам, болотам и колодцам, считают богами солнце, месяц, землю и воду, зверей и гадов, веруют во встречу, в чох, в птичий грай и другую бесовскую кобь [гадание, волхование]».

Деревянные фигурки домашних божеств. Новгород

Наряду с верой в населяющих природу бесчисленных духов и божков, у восточных славян бытовала архаическая форма языческого монотеизма как представление о космическом единстве всего сущего или, точнее, природного мира. Этот культ верховного небесного владыки был также общеславянским. Прокопий Кесарийский описал его в следующих словах: «...они считают, что один из богов — создатель молнии — именно он есть единый владыка всего, и ему приносят в жертву быков и всяких жертвенных животных». О том же пишет Гельмольд: «Между многообразными божествами, которым присвоены леса, поля, печали и радости, они признают единого бога в небесах, повелевающего прочими богами, и верят, что он, всемогущий, заботится только о небесном...»

Космическое божество восточных славян, по-видимому, носило имя Рода. Древнейшее происхождение его культа засвидетельствовал упомянутый автор «Слова об идолах»: по его словам, «словене начали трапезу ставити Роду и рожаницам переже Перуна бога их». Почитание Рода оказалось чрезвычайно живучим в народных массах: «Сего же не могут ся лишити, — негодует тот же писатель, — наченше в поганьстве, даже и доселе: проклятого того ставления [жертвенных приношений] — вторыя трапезы Роду и рожаницам на прелесть верным христьянам и на хулу святому крещению».

Историки долгое время относили Рода к числу «домашних» божеств, охранителей родового или семейного очага, наряду с чуром, пока, наконец, не обратили внимание на одно место в богословском сочинении «О вдуновении духа в человека», содержащее толкование слов Иисуса Христа о Боге-отце: «Отец мой делатель есть даже и доселе...» Оказалось, что древнерусский книжник посвятил свои комментарии разоблачению языческого заблуждения, согласно которому Род предстает равным по могуществу самому Саваофу: «То ти не Род, седя на воздусе мечет на землю груды [капли] и в том ражаются дети... Всем бо есть творец Бог, а не Род!» [537]Оплодотворяющая сила дождя в представлении древних греков отражена в мифе о Зевсе и Данае. Связь Рода с дождем, который таким образом олицетворяет бога-громовержца или выступает в виде его божественной эманации, конечно, исключает возможность говорить о нем как о «домашнем», «личном» божестве.

Рожаницы были, вероятно, еще более древними богинями-праматерями, которые со временем уступили место мужскому патриархальному божеству и оказались связанными с ним супружескими узами.

Почитание Рода относилось к очень древнему пласту народных верований. Где-то в VIII—IX вв. это архаическое божество уже потеснили новые поколения богов, составившие восточнославянский Олимп.

Рожаницы

Родоначальником славянских богов-олимпийцев был Сварог — бог неба (санскр. svarga — «небо») или небесного огня. Ипатьевская летопись (статья под 1114 г.) содержит мифологическую историю Сварога, осмысленную в русле мировой истории религий. Согласно фантастической генеалогии царей-богов, взятой летописцем, по всей вероятности, из какого-то византийского источника, третьим царем после Всемирного потопа был «Феоста» (Гефест), которого «егуптяне» нарекли Сварогом. При нем с небес упали клещи и «поча люди оружье ковати». Далее узнаем, что «тот же Феоста закон устави женам: за един муж посагати и ходити говеюще (воздержано. — С. Ц.) и встави единому мужу едину жену имети и жене за один муж посагати. Аще ли кто переступит — да ввергут и в пещь огнену (сего ради прозваша и Сварогом)». После Гефеста-Сварога двадцать лет царствовал его сын «именем Солнце, его же наричють Дажьбог... От нележе (в его царствование. — С. Ц.) начата человеци дань давати царям». Несмотря на летописное олицетворение Сварога с Гефестом, его подлинным греческим двойником, надо полагать, выступает Кронос, при котором на земле установился «золотой век».

Каменные идолы славян

Симаргл и два грифона. Суздальские врата XIII в.

Дажьбог, как явствует из его имени, выступал, по-видимому, в роли божества, наделителя благ. Слово о полку Игореве именует славян — Дажьбожьими внуками, а ветры — Стрибоговыми внуками. Не значит ли это, что тот и другой выступали в качестве подателей и распространителей самой жизни? Ведь ветер и душа, по славянским представлениям, принадлежали, так сказать, к одной субстанции.

Еще одним почитаемым восточнославянским божеством был Волос/Велес. По летописному известию, идол Волоса стоял в Ростове. Его культ, вероятно, восходит к охотничьим верованиям мустьерской эпохи (100—35 тыс. до н. э.), к которой археологи приурочивают возникновение тотемного обожествления медведя, чьи голова и лапы считались неприкосновенными и не употреблялись в пищу. Само имя этого божества связано с мехом («волоха» означает шкуру, «волохатый» значит «мохнатый, косматый, кудлатый»); иначе Волоса называли «скотий бог». Видимо, его древнейшие функции были связаны с обереганием домашнего стада. Медвежья лапа, носившая название «скотьего бога», еще в начале XX в. вывешивалась подмосковными крестьянами во дворах для охраны скота. Но в IX в. Волос был уже и покровителем торговли и достатка, так как к тому времени слово «скот» употреблялось в значении денег и вообще богатства. В Слове о полку Игореве певец Боян назван Волосовым внуком, из чего можно заключить, что это божество покровительствовало «поэзии». Таким образом, Волос как будто сближается с Аполлоном, который был богом искусства и в то же время пас стада у царя Адмета.