Сергей Цветков - Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава

Многообразие вариантов не смутило, кажется, одного А. Шлецера, который уверенно остановился на летописном 6463/955 г., с курьезной высокомерностью заметив при этом, что «не занимается проверкой календарей» [278]. Остальные ученые не побрезговали этим занятием, сознавая его важность для воссоздания цельной картины Ольгиного обращения, и каждая из вышеприведенных дат нашла своих сторонников.

Итог дискуссии подвел А.В. Назаренко, предложивший, в свою очередь, «методический постулат», который «может служить удобным критерием при оценке представленных в науке разнообразных точек зрения по вопросу о крещении княгини Ольги...» [279]. Суть его в следующем. Поскольку все независимые друг от друга источники приурочивают крещение Ольги к ее единственной поездке в Константинополь, а достоверность сообщения Константина Багрянородного о его личном свидании с русской княгиней вне сомнений, то обсуждению подлежат только две возможные даты (946 и 957 гг.) из Константинова обрядника «О церемониях». Любая другая датировка вынуждена предполагать два визита Ольги в Константинополь (для крещения и для свидания с Константином Багрянородным). Тем самым в жертву приносится «важнейший методический принцип всякого научного построения: оно обязано быть максимально экономным». Из двух «скрытых» дат трактата «О церемониях» следует предпочесть более позднюю — 957 г., в том числе и потому, что в 946 г. Игорь был еще жив и, следовательно, Ольга не могла прибыть в Константинополь в качестве «архонтиссы Росии» [280]. Эта гипотеза и является наиболее «экономной» из всех с источниковедческой точки зрения [281].

Думаю, что «скрытая» дата Константинова обрядника (957 г.) вполне совместима с датой Повести временных лет и Иакова Мниха (955 г.), если предположить, что в этом году произошло не крещение Ольги, а ее «научение» от «пресвитер, сущих в Киеве», о котором говорит Иоакимовская летопись. Такой сценарий развития событий без малейшей натяжки выводит нас на контрольный временной рубеж, обозначенный в книге «О церемониях». Церковные правила не обязывали «оглашенного» к немедленному крещению. Состояние «оглашения» могло длиться долго, иногда годами. Христиане в древности вообще «очень поздно принимали св. крещение — отчасти по смирению, отчасти в том соображении, что, окрестившись незадолго перед кончиною, получат в крещении прощение всех грехов своих» [282]. Например, Константин I Великий так и поступил, крестившись только под конец жизни; святой Василий Великий пребывал оглашенным около тридцати лет. Возможно, Ольга и торопила события, но силою обстоятельств была вынуждена выдержать долгую паузу. Официальный визит особы такого ранга, несомненно, требовал дипломатической подготовки. По-видимому, переговоры заняли весь 956 г., так как грамота Ольги, извещавшая Константина о ее намерениях, могла отправиться в Царьград только летом этого года, вместе с торговым караваном русов; и с ним же, осенью, должен был прибыть в Киев благоприятный ответ императора. Весна и начало лета следующего года прошли в приготовлениях к плаванию. По соображениям безопасности и престижа численность русской флотилии, по всей видимости, на сей раз была значительно увеличена, — ведь одно только официальное посольство насчитывало около ста десяти человек. Снаряжение огромного флота должно было занять значительно больше времени, чем обычно, поэтому Ольгин караван отплыл из Киева почти с месячным опозданием (конец июля — начало августа). В первых числах сентября 957 г. Ольга наконец ступила на царьградский причал в бухте Золотой Рог.

Записи Константинова обрядника о двух приемах «Эльги Росены» выдержаны в сухом и сдержанном стиле казенного протокола. Первая аудиенция русской княгине была назначена на 9 сентября. Церемониям в этот день не было конца. Сначала Ольгу принял сам Константин в большом триклине (зале) древнего Магнаврского дворца, строительство которого приписывалось Константину I Великому. Император восседал на «троне Соломона», снабженном эффектными механизмами. Ольга вошла в триклин в сопровождении своих «родственниц-архонтисс» и служанок; прочие члены посольства остались в вестибюле, отгороженном от триклина занавесом. Когда Ольга встала на указанное ей место перед троном, заиграли органы, и трон вместе с сидевшим на нем императором внезапно взмыл вверх и затем плавно опустился вниз [283]. После этого маленького представления логофет дрома (глава ведомства почты и внешних связей) от имени Константина задал «архонтиссе Росии» несколько предписанных этикетом вопросов — о здоровье самой государыни, ее вельмож и благоденствии ее страны. Пока чиновник произносил свою речь, механические львы у подножия трона, приподнявшись на лапах, зарычали и забили хвостами, а на ветвях стоявшего рядом золотого дерева искусственными голосами защебетали птицы. Почти тотчас дворцовые слуги внесли в зал дары Ольги, предназначенные василевсу ромеев. За ответными словами Ольги последовало несколько мгновений торжественной тишины; потом вновь зазвучали органы, и княгиня, поклонившись, вышла.

Дав гостье немного отдохнуть, придворные чины провели ее через несколько залов и вестибюлей в триклин Юстиниана, где «архонтиссу Росии» ожидали супруга Константина, императрица Елена Лакапина, и ее невестка Феофано. Торжественная церемония повторилась, только без демонстрации механических чудес. По ее окончании Ольгу вновь проводили в комнату отдыха.

Деловая часть встречи состоялась во внутренних покоях императрицы, в присутствии Константина, Елены и их детей. Василевс пригласил Ольгу сесть, после чего «она беседовала с ним, сколько пожелала».

Во второй половине дня русскую делегацию пригласили на званый обед. Парадные столы были накрыты в триклине Юстиниана (для женщин) и в Хрисотриклине (для мужчин). Войдя в зал, Ольга подошла к креслу императрицы и «наклонила немного голову», тогда как «родственницы-архонтиссы» из ее свиты распростерлись на полу. На время трапезы Ольгу усадили рядом с Еленой за особый стол, места за которым по дворцовому уставу были отведены женам высших сановников империи, носившим титул зост-патрикисс. Слух пирующих услаждали певчие собора Святой Софии и церкви Святых апостолов, распевавшие василикии — величальные гимны в честь здравствующего василевса и членов его семьи; актеры разыграли пред очами августейших особ несколько театральных сценок.

Константин обедал вместе с «послами архонтов Росии, людьми и родичами архонтиссы [Ольги] и купцами». После обеда состоялось вручение подарков: «получили: анепсий ее — 30 милиарисиев, 8 ее людей — по 20 милиарисиев, 20 послов — по 12 милиарисиев, 43 купца — по 12 милиарисиев, священник Григорий — 8 милиарисиев, 2 переводчика — по 12 милиарисиев, люди Святослава — по 5 милиарисиев, 6 людей посла — по 3, переводчик архонтиссы — 15 милиарисиев».