Сергей Цветков - Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава

Археологические исследования показывают, что в IX—X вв. пашенное земледелие окончательно побеждает не только на юге, но и на севере. Земледельцам становятся известны восемь видов полевых работ: сжигание растительности, пахота, унавоживание, посев, боронование, прополка, сбор урожая и сожжение соломы. Переложную систему землепользования повсеместно сменяет двуполье. Дочь лесов — соха все еще преобладала над плугом — этим детищем степей. Тягловой силой служили лошади, а на юге и волы. Важным нововведением было пополнение фонда сельскохозяйственных культур занесенной в Европу с Востока твердой пшеницей, богатой белком, которой не знал античный мир. Но первое место по посевным площадям принадлежало не ей, а древнейшей злаковой культуре Восточной Европы — просу и озимой ржи, которая перекочевывала из посевных закромов в уборочные за 8—10 недель. Ячмень преобладал в северных районах, распространение овса сдерживалось отсутствием у восточных славян многочисленных кавалерийских дружин. Редкой культурой также была гречиха, попавшая к славянам от волжских булгар.

Из бобовых культур сеяли чечевицу, бобы и горох, не пользовавшийся популярностью в античности.

Огородничество и садоводство стало быстро развиваться только после принятия христианства, в связи с пищевыми ограничениями в период постов, а в языческую эпоху восточные славяне довольствовались репой, капустой и аборигенным растением Северной и Средней Европы — хреном.

Поголовье домашних животных в крестьянских хозяйствах было довольно многочисленным, преобладали в нем свиньи и крупный рогатый скот. Коровье и козье молоко было важной частью пищевого рациона, но перечень молочных продуктов не отличался большим разнообразием. Животное масло потребляли только богатые люди, в то время как основная масса населения использовала либо мясной жир, либо растительное масло.

Выведением новых пород скота и улучшением качеств наличествующего стада почти не занимались. Свинью, правда, скрещивали с диким кабаном, но овец, коз, коров принимали такими, какими их создала природа. Если на Западе, в связи с формированием рыцарства, появилось несколько новых пород лошадей — арденнская, бретонская, норманнская, саффолкская и др., — а спрос на лошадей возрос настолько, что чехи и ободриты в X в. занялись разведением их на экспорт, то восточные славяне и русы не проявили в этой области никакой активности. На лесном севере, где лошади были крупнее и массивнее, их раньше, чем на степном юге, стали использовать в земледелии (с IX в.) и для перевозки грузов. Отсутствие у восточных славян многочисленной конницы приводило к отставанию в кавалерийском деле. По сообщению Ибн Русте, верховые лошади имелись только у славянских князей и «высокопоставленных лиц», — видимо, у ближайших княжеских дружинников. В то время как у других народов Европы повсеместное распространение получили стремена и шпоры, наши предки все еще использовали в качестве универсального средства управления лошадью ременную плеть. Подковывать лошадей начали лишь после того, как появились хорошо наезженные дороги.

Большое значение, которое по-прежнему занимала в жизни восточных славян охота, привело к тому, что основные успехи древнерусских животноводов были сделаны в области собаководства. К концу 1-го тысячелетия на Руси вывели сторожевых собак и два вида охотничьих.

Перевес для ловли птиц

Рожок

Петля на зайца

Садок на тетерева

Промыслы имели большое значение не только в сфере экономической жизни; в ряде случаев поиски промысловых угодий выступали в качестве определяющего фактора славянской колонизации Восточной Европы. Наиболее распространенными после охоты промыслами были рыболовство и бортничество. Крючки, блесны, грузила, поплавки и другие орудия лова во множестве встречаются на древних восточнославянских поселениях. В качестве колющих орудий применялись острога и пешня. В ход шли также сетевые снасти: сежи, неводы, бредники, мережи и просто ловушки из лозняка. В более поздних письменных источниках особенно часты указания на устройство в реках «езов» — частоколов с отверстиями для кошелей, куда заходила рыба.

Бортничество — добыча меда диких пчел — развивалось в лесных угодьях и получило особенно широкое распространение в междуречье Оки и Волги, в Муромо-Рязанской, а также в некоторых областях Новгородской и Смоленской земель. Славянские племена степной и лесостепной полосы России в силу естественных природных условий занимались бортничеством не так активно. Лев Диакон, для того чтобы подчеркнуть бедность «тавроскифов» Святослава, особо упомянул то обстоятельство, что они не употребляют меда. Для человека средиземноморского региона, где мед входил в состав ежедневного рациона питания, подобное положение вещей было вопиющим свидетельством самого дремучего варварства, дикости и убожества, как и отсутствие у славян виноградников, этого важнейшего сельскохозяйственного признака средиземноморского ландшафта.

Впрочем, заявление Льва Диакона касается, по-видимому, только Черноморской Руси. Ибн Русте сообщает о славянах, что «есть у них подобие больших кувшинов, сделанных из дерева, и в них — улей для пчел и меда... Из одного большого кувшина получается 10 кувшинов меда». Мед и воск были важнейшими продуктами промысловой деятельности, которые включались в состав дани и поставлялись на внешний рынок. Поэтому бортные участки леса («ухожаи») представляли большую ценность. Чтобы уберечь их от чужих покушений, бортники ставили на «бортях» — деревьях с дуплами, где водились пчелы, — свои «знамена» (владельческие знаки). Орудиями бортнического промысла были древолазные шипы, при помощи которых взбирались на деревья, и медорезки, служащие для извлечения меда из дупла. Пасечного пчеловодства славяне еще не знали.

Раннее Средневековье — это скорее мир утрат, чем приобретений. Особенно наглядно упадок проявился в сфере технических достижений. Изобретения, как таковые, практически отсутствовали, новшества вводились главным образом путем заимствования. Но и тут говорить об «античном наследии» не приходится. Даже те варварские племена, которые осели на бывших землях империи, не сумели воспользоваться достоянием античной эпохи. Так, из 70 древних рецептов красок растительного и животного происхождения было перенято не более 8; из 150 рецептов сплавов сберегли лишь 6; из былых 100 керамических форм сохранился один печной горшок, толстостенный и плохо обожженный [519].