Джеффри Робертс - Сталинские войны: от мировой войны до холодной, 1939 – 1953

В США Молотов дважды встречался с Трумэном, 22 и 23 апреля. При первой беседе между Трумэном и Молотовым произошла знаменитая история. Согласно мемуарам Трумэна, опубликованным в 1955 году, Молотов в конце беседы выпалил: "В жизни такого разговора не было…". На что Трумэн предположительно ответил: "выполняйте свои обязательства, и с вами не будут так разговаривать". Однако, ни американские, ни советские записи переговоров Молотова и Трумэна не содержат никаких упоминаний об этом предполагаемом обмене колкостями.

Очевидно, что Трумэн слегка приперчил свои мемуары риторикой холодной войны, стремясь показать, что он вёл переговоры с русскими в таком тоне с начала своего президенства. Возможно также, что источником этой записи об инциденте с Молотовым была не память Трумэна, а сплетня прессы о том, что предположительно произошло между двумя этими политиками. Согласно книге Карла Марзхони от 1952 года о начале холодной войны, вашингтонские слухи утверждали, что Молотов вышел от Трумэна возмущённым. Согласно иностранному корреспонденту Эдгару А. Мауэру, Молотов сказал: "Никто не говорил со мной в таком тоне до этого".

В действительности на этих переговорах между Молотовым и Трумэном центром обсуждения был продолжительный внутрисоюзнический спор о правительстве послевоенной Польши. С одной стороны Советы выдвигали свою интерпретацию Ялтинского договора, что существующий про-коммунистический режим в Варшаве будет расширен и реконструирован. С другой стороны британцы и американцы настаивали, что Ялтинский договор означает, что должно быть новое правительство в Польше, и что члены существующего режима (Стр.269)не могут расчитывать на участие в перговорах по его формированию.

Этот аргумент был выдвинут в Москве, в комиссии, учреждённой на Ялтинской конференции по польскому вопросу, и жёсткий разговор состоялся в США не только с Трумэном, но и в беседе с гос. секретарём Эдвардом Стеттиниусом (Щетиниус?). Раздражённость Молотова проявилась во время мелкого инцидента в Сан-Франциско, когда он запретил своему переводчику Павлову сравнить записи перевода с британским вариантом.

Итог обсуждения польского вопроса, несмотря на впечатление Молотова, полученное из двух его бесед с Трумэном, был далёк от негативного. Первая беседа Молотова с Трумэном, 22 апреля, была вполне дружественной. В конце беседы Трумэн предложил тост, сказав, что хоть они и говорят на разных языках, он будет рад встретиться со Сталиным, и надеется, что советский вождь посетит Соединённые Штаты когда-нибудь. С советской точки зрения решающим моментом этой первой встречи был ответ Трумэна на вопрос Молотова, знает ли президент о Ялтинском договоре по советскому вступлению в войну на Дальнем Востоке.

Трумэн ответил, что он вполне ознакомлен с ялтинским решением, и Молотов поблагодарил его за такой ясный ответ, сказав, что он сообщит это Сталину. На второй встрече Трумэн, недавно приступивший к исполнению обязанностей, под влиянием советчиков из его политического окружения, занял более жёсткую позицию по польскому вопросу, чем в ходе его первой встречи с Молотовым. Но президентские комментарии были простым заявлением англо-американской позиции, прямо изложенной в послании Сталину от 18 апреля. Случившееся не было предсказуемой попыткой давления Трумэна по Польше, но его твёрдым обязательством продолжать политику Рузвельта по сотрудничеству с Советским Союзом и соблюдать договоры.

Трумэн не добился успеха в переговорах с Молотовым. Сталин принял советскую интерпретацию Ялтинского договора по Польше и решительно настаивал, что Москва не станет формировать в Варшаве правительство, недружествкнное СССР. 23 апреля Сталин писал Трумэну:

"Вы очевидно не согласны, чтобы Советский Союз установил в Польше правительство, которое будет дружественным для него, что советское правительство не может согласиться на существование в Польше враждебного правительства… Я не знаю насколько будущее правительство Греции будет подлинно представительным, или насколько бельгийское правительство является подлинно демократическим. С Советским Союзом не консультировались, когда эти правительства были сформированы. Не притязая на право вмешиваться в эти процессы, так как очевидно, насколько важны Бельгия и Греция для безопасности Великобритании, я не могу понять, почему в дискуссии по Польше не пытаются учесть интересы Советского Союза в отношении безопасности". (Стр.270)

Трумэн сдал Польшу первым. Когда европейская война закончилась, он принял решение, что Гарри Гопкинс, особо доверенное лицо Рузвельта, также пользовавшийся доверием Советов, отправится в Москву в качестве посредника между ним и Сталиным. Он говорил Сталину, что американское общественное мнение обеспокоено происшедшим в последнее время развитием американо-советских отношений, особенно провалом Ялтинского соглашения по Польше.

Но Гопкинс успокоил Сталина, что Трумэн намерен продолжать политику Рузвельта по сотрудничеству с СССР. В ответ Сталин, используя одну из своих излюбленных переговорных тактик, обвинил третью сторону, заявив, что в то время, как Советы хотят дружественного правительства в Польше, Великобритания старается восстановить антибольшевистский санитарный кордон, аналогичный тому, что появился после 1-й мировой войны.

В конце беседы Сталин высказал идиотскую гипотезу, что Гитлер не умер, но скрылся и, возможно, бежал на подводной лодке в Японию. На самом деле в это время советские военные и медицинские эксперты уже провели исследование, и сделали вывод, что можно считать доказанным без сомнения, что Гитлер, и Геббельс совершили самоубийство. Но Сталин заподозрил, что видимо была проведена операция прикрытия побега нацистского диктатора из Берлина.

На встрече 27 мая Сталин изложил Гопкинсу своё понимание советско-американских отношений. Также, как и спором по Польше, Сталин возмущался американскими манёврами добиться членства в ООН для Аргентины, нейтрального государства, которое, на взгляд Советов, в военное время сотрудничало с Гитлером. Затем вовлечение Франции в дискуссию союзников о репарациях с Германии, с которым Сталин не соглашался, и резкая манера, с которой США прекратили поставки по ленд-лизу Советскому Союзу, как только Германия капитулировала. Сталин также беспокоился о своей доле немецкого военного и гражданского флота, и подозревал, что британцы, и американцы станут препятствовать её получению.