Джеффри Робертс - Сталинские войны: от мировой войны до холодной, 1939–1953

Государством, сохранившим дипломатические отношения с Советским Союзом в результате этой войны, осталась только Германия. В действительности это составляло лишь один аспект обширного советско-немецкого политического, экономического и военного сотрудничества в 1939-40 годах. Летом 1940 года, однако, советско-немецкий альянс начал разрушаться под воздействием взаимных подозрений в нехороших намерениях, и война стала наиболее желательным сценарием в советско-немецких отношениях. Но Сталин продолжал думать, что война не начнётся раньше 1942 года. Это был ошибочный расчёт, но он им руководствовался, сдерживая советскую военную мобилизацию до последней минуты. Только когда армии Гитлера затопили всё пространство вдоль советских границ, Сталин наконец понял, что война неизбежна.

Полемика о сталинском пакте с Гитлером, это фундаментальный спор о цене и выгодах этого альянса. С одной стороны находятся те, кто заявляет, что Сталина оттолкнули от антигитлеровского альянса с Британией и Францией в августе 1939 года и, тем самым, способствовали нацистскому поглощению бОльшей части континентальной Европы. Цена этих ошибочных расчётов — уничтожающий удар 22 июня 1941 года, и первоначальный успех немецкого вторжения в Советский Союз. С другой стороны находятся те, кто утверждает, что СССР не был готов к войне с Германией в 1939 году, и что Сталин, как и Гитлер, извлёк из пакта много стратегических выгод, решающей из которых был выигрыш времени для подготовки к обороне.

В 1990 году дебаты о пакте Сталина-Гитлера получили новый поворот, когда многие русские историки начали доказывать, что корень катастрофы июня 1941 года — не сталинские усилия по поддержании мира с Гитлером, но подготовка упреждающего удара по Германии. Согласно этому взгляду, главной причиной первоначального поражения Советов было то, что Красная Армия была развёрнута для атаки, а не для обороны. Советские военные были перехвачены в процессе подготовки к их собственной атаке на Германию. Новизна этой интерпретации в использовании новых доказательств из русских архивов, включая советские военные планы на 1940-41 годы, которые показывают, что Красная Армия действительно намеревалась вести наступательную войну против Германии. Но предлагать аналитикам вопрос, ПОЧЕМУ Сталин мог хотеть начать атаку на Германию, дело долгое и безнадёжное. В 20-х и 30-х годах антикоммунистические комментаторы пережёвывали так называемые «военно-революционные» вторжения: идею, что Сталин замышляет новую мировую войну, подобную первой мировой войне, открывающую путь революционным переворотам во всей Европе. Развивая эту тему нацистские пропагандисты утверждали, что вторжение в Россию было упреждающим ударом против неминуемого советского нападения и описывали эту войну, как крестовый поход, защищающий цивилизованную христианскую Европу от азиатских большевистских орд.

Когда представлялась возможность Сталин конечно использовал войну, но он понимал большую опасность такого шага. Первая мировая война привела к русской революции 1917 года, за которой последовала гражданская война, в которой враги коммунизма едва не задушили большевизм в колыбели. Среди оппонентов большевизма в гражданской войне были великие капиталистические державы: Британия, Франция и США, которые помогали антикоммунистическим силам в России, и навязали экономическую, и политическую блокаду — санитарный кордон — против заразы большевизма. Большевики доказали способность к выживанию в ходе гражданской войны и в 1920 году прорвали международную изоляцию, но в последующие 20 лет они опасались восстановления «великой капиталистической коалиции», предназначенной для уничтожения советской социалистической системы. К 1940 году советская Россия была очень сильна, и Сталин был уверен в способности Красной Армии защитить социалистическую родину, но кошмарный сценарий противостояния единому фронту капиталистических стран был вполне вероятен. Создание англо-германского альянса против России в 40-м и 41-м годах Сталиным не исключалось. В то время, как сталинское военное командование было убеждено, что упреждающий удар против Германии необходимо нанести, советский диктатор решил, что подготовка к таким действиям спровоцирует преждевременную войну, и принял решение любыми средствами поддерживать мир с Гитлером.

Параллельно дискуссии о нацистско-советском пакте обсуждалось сталинское военное и политическое лидерство в Великой Отечественной войне. В ходе войны Сталин был главнокомандующим Советскими Вооружёнными Силами, председателем Совета обороны и Народным комиссаром обороны, а также главой правительства, и лидером коммунистической партии. Он подписывал все важнейшие директивы и приказы вооружённым силам. В своих речах и заявлениях он определял советскую военную стратегию, и политические цели, а также поддерживал дух народа. Сталин представлял страну на совещаниях с союзниками, Англией и США, и регулярно переписывался с британским премьер-министром Уинстоном Черчиллем и американским президентом Франклином Делано Рузвельтом. До 1930 года Сталин принимал всех немногих приезжающих иностранных сановников, дипломатов, политических и военных деятелей. Советская пропаганда времён войны изображала Сталина основным надёжнейшим символом единства страны в борьбе с Германией. Восхваления сталинского военного гения переполняли страницы советской военной прессы на последнем этапе войны. И когда в конце неё Сталину было присвоено звание генералиссимуса, супергенерала, это казалось только справедливым.

Для внешних наблюдателей Сталин казался ключевой фигурой, личностью, на которой держится всё в военном деле. Это восприятие того времени суммировано Дойчером в 1948 году в биографии Сталина:

«Многие иностранные визитёры, посещавшие Кремль во время войны, изумлялись, как много вопросов, великих и малых, военных, политических, и дипломатических решал Сталин. Он был главнокомандующим, министром обороны, министром иностранных дел и даже начальником штаба… Так он действовал день за днём все четыре года войны — чудо терпения, настойчивости и бдительности, почти вездесущий, и всеведущий».

Шестьюдесятью годами позже оценка Дойчера была «отвергнута» новой информацией из России. По ней можно составить детальную картину сталинской политики, принимавшихся решений и деятельности в ходе войны. В сталинском журнале мы можем видеть, кто посещал его в кремлёвском кабинете и как долго он там оставался. Мы имеем доступ к тысячам военных, политических и дипломатических документов, и писем, потоком приходивших в кабинет Сталина. У нас есть комплект записей сталинских политических и дипломатических бесед в ходе войны, включая беседы с иностранными коммунистическими лидерами, с которыми он был особенно откровенен. Известны расшифровки многих сталинских телефонных и телеграфных переговоров со своими военачальниками на фронте. Мы имеем мемуары и дневники его ближайших товарищей. Эти новые факты далеки от того, чтобы «закрыть» тему. Остаются неизвестны большинство мыслей и расчётов Сталина. Но сейчас мы знаем, как и в каком контексте Сталин вырабатывал, и принимал военные, и политические решения.