Алексей Виноградов - Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?

Между тем, логика развития великого торгового пути, вокруг которого собиралась русь, подсказывает, что такое грандиозное предприятие подкреплялось не только общностью происхождения, уже довольно смутной: изначальные «руги» изрядно были разбавлены шведами, бриттами, тюрками, иранцами. Очевидно, должен был быть и общий язык, сильно облегчавший такую торговлю. И повторимся: если для позднего этапа существования пути из варяг в греки можно судить, что большая часть контролировавших этот путь говорила сначала на балтском, а затем славянском наречиях, то в период расцвета этого торгового предприятия – в IX в. речь этих воинов-торговцев велась на…? Подозреваем, что на том же самом, на чем разношерстная русь первое время говорила на Дунае, а затем на Балтике. На народной латыни.

К такому выводу подталкивает не только упомянутая «торговая» логика. Те редкие топонимы начальной «восточной» Руси, сохравнившиеся в мусульманских источниках, успешно «расшифровываются» совсем не из иранских или венгерских корней, которые зачастую пытаются к ним «примерить». Вспомним:

Салав – согласно арабам, русский «город на горе». Латинская основа salv – со значением «спасать», «сохранять» как нельзя лучше подходит для хорошо укрепленного города, расположенного где-то неподалеку от враждебных кочевников.

Арта – «город, где любого чужестранца убивают». Латинское artus – в значении «жестокий» хорошо отвечает этому определению. Впрочем, другое значение – «мощный», «сильный» – также подходит для этого города-крепости (основа art, кстати, означала и «искусство», т. е. творение красоты, вспомним, что Арта у арабов – красивый город).

Куяба (Куйава, Куйаба) – город, через который велась торговля с Булгаром и другими восточными землями. Этот топоним самый непрочный из приводимых арабами, его быстро вытеснила «Кукийана», а затем и «Русия». Может быть, потому что Куяба – не «родное» название города, а случайная «кличка», данная заезжими купцами на основании неверно истолкованного местного слова, фразы. Таким словом могло быть quavis, на латыни – обозначение неопределенной географической принадлежности (примерно соответствует русскому «куда ни глянь»). Еще более для торгового города характерен вопрос, который часто звучал на римских ярмарках: cujas (куяс)? – «откуда, из какой страны»?

Так или иначе, родственно-языковые отношения между различными группами русов существовали, и были использованы для создания грандиозного торгового предприятия – которое позже с чуть видоизмененным маршрутом стало путем «из варяг в греки». Именно вокруг этого пути – фактически из Северной Руси в Русь Южную и сложилась та (по В.И. Кулакову) военно-торговая корпорация, а затем государство, известная нам, как Русь Киевско-Новгородская.

Что касается Ругиланда, послужившего некогда для этого государства своеобразным протоядром, то своеобразной памятью о нем стало гнездо имен с территорий близких к Ругиланду и «Рузамархе» раннесредневековых хроник: Каницарь, Истр, Алдан, возможно Стир в договорах 912-го и 944 г. Помнили в X–XI вв. и о собственно ругах, как «родоначальниках» Руси.

В частности, продолжатель Регинона, рассказывая о миссии епископа Адальберта в 961–962 годах в Киев, называет княгиню Ольгу (Елену) королевой ругов (reginae Rugorum) и неоднократно именует ее подданных ругами.

В свою очередь, Гийом Жюмьезский, автор истории, сообщая о свадьбе французского короля Генриха I на Анне (1051 г.), дочери Ярослава Мудрого, писал, что Генрих женился на «дочери короля ругов».

Затем руги окончательно канули в Лету. А русь, в какой-то степени их наследница, все более широко выходила на историческую арену.

Да, но как же другие этносы, не раз уже упомянутые здесь в истории «варягов-руси» и кажется, связанные с этой историей неразрывно? Скандинавы, балты, славяне?

Действительно, о реальном проценте скандинавов, особенно в числе подписантов договоров с греками, можно – и причем аргументировано – спорить. Но отрицать относительное обилие таких имен невозможно. Хотя, также невозможно не заметить, что это обилие относится к первой половине Хв., но не к предыдущему периоду, т. е. собственно моменту «призвания варягов». Все редкие личные имена, мелькавшие в этот ранний период нашей истории, либо точно не норманнские, либо их норманнская этимология не более убедительна, чем балтская или какая-то другая.

Первые «скандинавы» на Руси, что признают и норманнисты – жители Готланда, основавшие в Ладоге и Новгороде торговые фактории. Но, исходя из вышесказанного, их «скандинавство» было весьма условным, т. к. Готланд, во-первых, был независим от соседней Швеции, во-вторых, его население было в центре упомянутой «этнической диффузии». На основании русских источников, которые многократно ставили варягов и готландцев («варяжская божница» на Готландском дворе в Новгороде, летописная запись под 1188 г. «рубоша новгородце Варязи на Готах» и т. д.) вместе, есть основания полагать, что население этого острова было смешанным варяжско-готским.

Разумеется, судя по тем же тем же именам «послов» Игоря и находкам археологов, на Руси были и «настоящие» скандинавы, но немногочисленность ранних бесспорно «северных» находок на востоке, при отсутствии скандинавских преданий о ранней Руси Рюрика, Олега, Игоря заставляет думать, что в Восточную Европу добиралось, во всяком случае, в IX в. не так уж много настоящих шведов и датчан. И то некоторые из них, возможно, были выходцами не с севернозападного берега Балтики, а из скандинавских колоний на ее южном и юго-восточном берегу. Отношения которых с родиной были непростыми. Например, город Трусо в IX в. был уничтожен набегом северных викингов, а его население куда-то ушло. Не на Русь ли? Во всяком случае, это вероятная гипотеза. Также вероятно и то, что «южнобалтийские» викинги, судя по «Саге о Йомсвикингах», имевшие опыт службы у местных славянских князей (в т. ч. воюя со шведами), могли отправиться продавать этот опыт на восток. Другое дело начало – середина X в., когда скандинавский поток, видимо, усилился (это заметно, и по находкам в Гнездово). Но и в то время норманны оставались не более чем элементом в военно-государственной структуре Руси, таким же, как и другие пришлые дружинники (а таковые, судя по упомянутому «именнику» 945 г., добирались на Русь с самых разных территорий, вплоть до Британских островов). Но и те, и другие не оставили практически никакого пласта в лексике, обозначающей эту структуру соответственно, не они дали «русские» имена днепровским порогам.

Несколько дольше, и несколько «прочнее» задержались в истории ранней Руси балты. Судя по названиям тех же порогов, на какое-то время и язык руссов, собственно, стал балтским. Мы пишем на какое-то время, поскольку из данных археологов видно, как проходил процесс «балтизации» дружинной культуры видивариев – и естественным следствием этих культурных изменений стала языковая трансформация. Мы полагаем, что переход от древнего латинского наречия русов к «варяжскому литовскому» языку, о котором упомянул Крижанич, произошел где-то к началу X в. Но и этот статус был недолгим, поскольку славянские имена князей (начиная со Святослава), первые письменные памятники свидететельствуют о том, что уже к концу того же столетия Русь – по крайней мере в Восточной Европе [208]– была, по-преимуществу, славянской.