Алексей Виноградов - Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?

В свою очередь, другие исследователи, также отмечая отсутствие угро-финнов в древней не только Северной, но и Восточной Европе (Сереб., с. 29) утверждают, что задолго до пришествия уральских народов с востока северная часть Европейской России заселялась с запада, в особенности из района Карелии (там же, с. 26–27).

В этой связи представляется вполне логичным вывод В.В. Напольских о том, что культуры гребенчато-ямочной керамики на самом деле относились к и.-е. кругу, и широкое распространение их на восток связано с потеплением в конце атлантического периода и распостранением в Восточной Европе широколиственных лесов – привычной среды для бесспорно и.-е. культур (фатьяновской и др.). Только следует учесть, что это движение природной среды и человеческих масс было в период полу– или распада и.-е. общности, когда из нее уже активно выделялись праязыки.

Во времена же существования этой общности ее северо-восточная и восточная граница проходила, видимо, недалеко от центра формирования культур гребенчато-ямочной керамики и одновременно в пограничье смешанных и хвойных лесов – в районе Северной Двины и Верхней Волги. Далее к востоку между и.-е. и прауральцами вероятно, обитали еще какие-то племена. Именно последние, возможно имели отношение к некоторым восточным вариантам культуры ямочно-гребенчатой керамики, а также к ряду загадочных гидронимов Севера и субстратных слов в языке саамов.

Что касается других границ древней и.-е. общности, то на юго-востоке по границе леса и лесостепи – в районе верхнего Дона, спускаясь затем к Среднему Поднепровью (культура Средний Стог), где, как уже говорилось, была граница соприкосновения северных и дунайских (Триполье) культур. Далее к западу она огибала те же средиземноморско-дунайские культурные регионы в Прикарпатье и Польше (Лендьел) и выходила к низовьям Эльбы, где мы видим присутствие и.-е. элемента еще в культуре воронковидных кубков (кон. IV – нач. III тыс. до н. э.), распространившей свое влияние на значительную часть Скандинавии, Северную Германию и Польшу, а также шаровидных амфор.

Разумеется, это весьма условные границы. Где-то на севере, на Кольском полуострове в ареал индоевропейцев могли вторгаться какие-то загадочные арктические (самодийские?) народы, на западе – иберийско-средиземноморские этносы (культура мегалитов и дошедшая до Ютландии, правда, уже в поздний период, в конце III тыс. до н. э. культура колоколовидных кубков).

Тем не менее, в целом получается, что предки и.-е. занимали огромную территорию. Возникает естественный вопрос: мог ли на ней существовать единый праэтнос? При слабых контактах между сильно удаленными друг от друга, относительно замкнутыми человеческими коллективами или центрами цивилизации в древности мог ли существовать на таком пространстве единый язык?

Некоторые версии, в частности, Гудзь-Маркова, предполагающего существование праиндоевропейцев на огромном пространстве от Среднего Днепра до Средней и Передней Азии включительно, или Хауслера (от Эльбы до Урала) отвечают на такой вопрос положительно.

Ностратическая теория, давно имеющая немалое число сторонников в филологии, отвечает на в общем-то схожий вопрос также утвердительно. Ведь согласно ей, не только и,-е., но и большинство других ныне существующих языковых семей (уральская, семито-хамитская и т. д.) якобы произошли из единого источника, что практически допускает факт единоязычия на значительной части Евразии и Северной Африки. При этом учитывалась бедность и слабая обновляемость древнего словарного запаса, а также то, что хотя стоянки каменного века были расположены далеко друг от друга, зато люди того времени часто мигрировали на большие расстояния под воздействием климатических факторов и это облегчало контакты.

Добавим к этим суждениям следующее. Вышеуказанное слабое присутствие или даже отсутствие у многих и.-е. народов воспоминаний об общем происхождении может быть вызвано не только фактором большого прошедшего времени. Несмотря на отмеченную в начале общность основных терминов, а также личных имен и теонимов в древних и.-е. языках, или точнее даже языке, степень этнокультурного единства индоевропейцев могла быть далеко не абсолютной. Собственно, это показывают и археологические материалы – при том, что древние материальные культуры на пространствах Северной и Восточной Европы родственны и во многих чертах близки, все-таки это разные культуры: нарвская, валдайская, днепро-донецкая и т. д. Вполне вероятно, что и язык на очерченной территории не был так уж монолитен и делился на диалекты.

Но это не так уж важно.

Таким образом, никаких древних «вторжений на север», о которых грезил О. Монтелиус, по всей видимости, не было. Достоверно и то, что индоевропейская культура шнуровой керамики также не была привнесена, а наследовала местные «нордические» традиции. Наоборот, как и в более поздние времена, описываемые Иорданом Готским, именно север был тем «горнилом», или «утробой», рождавшим и выталкивавшим все новые и новые человеческие массы в более пригодные для обитания края.

Начавшаяся в середине IV тыс. до н. э. экспансия индоевропейцев на юг продолжилась в следующем тысячелетии, по мере увеличением числа населения и необходимостью активного экстенсивного освоения все новых и новых территорий.

Индоевропейцы же наступали на запад и юг, где часть из них постепенно перешла к кочевому быту. Первым примером такого типа стала еще ямная культура степей Причерноморья – по нашему мнению, созданная предками тохаров, кельтов и италиков. Первые мигрировали на восток, в район Алтая и верхнего Енисея (афанасьевская культура). Вторые – на запад, в район среднего Дуная, где произошло новое разделение (протоиталики переместились в районы нынешней Хорватии и Албании, откуда, уже видимо морем, во II тыс. до н. э. попали на Апеннины).

Распад и.-е. общности начался, таким образом, в первой половине III тыс. до н. э. и был обусловлен движением ее части в далекие степи юго-востока (тохары), на Балканы и в Малую Азию (хетты, лувийцы, палайцы). На новых местах обитания мигранты встречали совершенно новую природную среду, а иногда и сложившуюся цивилизацию (хатты), вследствие чего серьезные изменения в языке пришельцев были неизбежны. Основная часть и.-е. разделилась несколько позже, о чем свидетельствует долго сохранявшися общие черты в культурах шнуровой керамики и боевых топоров.

В середине того же тысячелетия из того же единого массива окончательно выделилась индо-иранская группа, вскоре также распавшая на две составные части. Первая прошла через донские, кубанские степи и Кавказ в район Сирии и Междуречья, где оставила существенный след в Митаннийском государстве, а затем продвинулась к берегам Инда. Что касается протоиранцев, то двигаясь с северо-запада, она постепенно занимали районы Северного Прикаспия и Приаралья, создав там андроновскую культуру, а в конце II тыс. до н. э. проникли и в Среднюю Азию, а затем и нынешний Иран. Как уже было указано, арийскому завоеванию Азии сильно способствовали климатические изменения, подорвавшие жизнеспособность традиционных очагов земледельческой культуры.