Жозеф Перес - Изабелла Католичка. Образец для христианского мира?

Упорство Изабеллы, с каким она стремилась обречь свою соперницу на лишение свободы, ретроспективно освещает династическую распрю. В 1479 году королева расправилась и с внешней, и с внутренней оппозицией — отныне никто не оспаривал ее прав. Чем же было вызвано такое ожесточение против Хуаны? Вероятно, тем, что Изабелла все же считала ее законной дочерью Энрике IV, а потому она представляла серьезную политическую угрозу. В любой момент Хуана могла напомнить о своих правах, объединить недовольных и внести раздор в дела Кастильского королевства. К тому же попытки использовать принцессу в политических целях действительно были. Чтобы оказать давление на католических королей, король Хуан Португальский поговаривал о браке Хуаны с Франциском Фебом, королем Наварры. После смерти Изабеллы (ноябрь 1504 года), когда отношения между королем Фердинандом Арагонским и Филиппом Красивым, супругом кастильской королевы Хуаны Безумной, накалились до предела, первый даже стал подумывать о женитьбе на «Сиятельной сеньоре». Поскольку португальский король выступил против такого шага, Фердинанд взял в жены Жермену де Фуа, племянницу Людовика XII. Согласно Диего Клеменсину, король Хуан II Португальский просил Хуану отказаться в его пользу от ее прав на кастильскую корону: документ, подтверждающий это, якобы был составлен 15 июля 1522 года, но его держали в секрете. Неясно, зачем было португальским королям после 1479 года по-прежнему относиться к Хуане как к инфанте, если бы они сомневались в законности ее рождения. Потому следует признать очевидное: с юридической точки зрения Изабелла не являлась законной наследницей. На помощь ей пришли обстоятельства: успех узаконил ее положение, и Испании не пришлось об этом пожалеть.

Одностороннее решение Изабеллы объявить себя «королевой и владычицей» Кастилии (13 декабря 1474 года) задело не только сторонников Хуаны, предполагаемой дочери покойного короля, — оно шокировало и Фердинанда Арагонского, человека, ставшего в 1469 году ее мужем. Теперь же, когда его звали лишь «законным супругом» королевы, Фердинанд понимал, что его роль свелась к не слишком славной роли принца-консорта. Если Изабелла действовала быстро, не дожидаясь возвращения супруга (который находился тогда рядом со своим отцом в Арагоне), то потому, что знала — арагонцы, как и некоторые кастильцы, предпочли бы, чтобы ими правил Фердинанд. На то были две причины. Прежде всего, закон не давал ясных указаний насчет права женщин управлять страной. Конечно, в случае отсутствия наследника мужского пола женщина получала и передавала права на наследование короны, но следовало ли из этого, что она могла управлять единовластно? Редкие прецеденты, возникавшие в Средние века, указывают на то, что в подобных случаях королевством правили муж или сын — и отнюдь не в качестве соправителей [10] Наиболее известен был пример Урраки (1109-1126), дочери Альфонса VI и супруги арагонского короля Альфонса Воителя, которого всегда считали королем Кастилии, а не королем-консортом; можно вспомнить также Беренгелу (1217 год), дочь Альфонса VIII, отказавшуюся от короны в пользу своего сына Фердинанда III. . Далее, Фердинанд считал, что он обладает тем же правом управлять Кастилией, что и его супруга: его отец Хуан II был по происхождению кастильцем, а сам Фердинанд являлся прямым наследником династии Трастамаров.

В ответ на эти притязания Изабелла сослалась на соглашение, заключенное в Сервере 7 марта 1469 года еще до ее брака, — целью последнего было установить права каждого из будущих супругов. Договор заметно ограничивал права Фердинанда: любой документ, подписанный им, должна была скрепить подписью и его супруга; будущий король мог покинуть территорию Кастилии лишь с согласия своей жены; любая инициатива, предложенная им, должна была получить ее согласие... Хайме Висенс Вивес был вправе назвать условия этого контракта унизительными [11] Jaime Vicens Vives, Fernando el Catdlico, principe de Aragdn, rey de Sicilia, 1458-1478, Madrid, CSIC, 1952, p. 272. . Фердинанд, бесспорно, надеялся, что они не будут истолкованы буквально, но в декабре 1474 года его постигло разочарование. Отношения супругов становились все более натянутыми. 2 января 1475 года Фердинанд встретился с супругой в Сеговии, однако вопрос об управлении королевством был решен лишь 15 января. То, что вошло в историю под именем «Сеговийских соглашений», можно свести к двум пунктам:

1) Изабелла не поступилась ничем из своих прав и принципов, оставшись единовластной обладательницей короны. Ее личная победа создала прецедент: с этого времени за женщинами в Кастилии стали не только признавать возможность передавать права престолонаследия, но и самим осуществлять королевские прерогативы [12] На землях Арагонской короны действовал совершенно иной обычай: женщина могла передавать право престолонаследия, но реальное осуществление власти оставалось за ее супругом. Если бы не упорство и настойчивость Изабеллы, Кастилия приняла бы этот закон. Нам могут возразить, что в Кастилии после смерти Изабеллы (1504 год) законная наследница трона, Хуана Безумная, так и не воспользовалась своим исключительным правом: от ее имени правили сначала ее муж Филипп Красивый (1504— 1506), а затем ее отец Фердинанд Арагонский (1506-1516). Государственный переворот, произошедший в 1516 году, позволил Карлу V провозгласить себя правителем Кастилии наравне со своей матерью. Такое положение дел стало возможным из-за психического здоровья Хуаны, причем о такой возможности было недвусмысленно заявлено в завещании Изабеллы Католички. .

2) На деле Фердинанд получил всю полноту власти, он даже был признан полноправным королем. Отныне все официальные документы будут издаваться от имени Фердинанда и Изабеллы (именно в таком порядке имен), но гербы Кастилии будут предшествовать гербам Арагона. Королева будет назначать людей на гражданские и военные должности; доход от налогов используют с общего согласия. Отныне королевская чета формирует настоящий союз, о который будут разбиваться интриги или манипуляции — «одно волеизъявление на двоих», пишет хронист Пульгар. Королевская пара всегда будет действовать сообща, поэтому сегодня даже историки не могут сказать точно, что из великих достижений правления следует приписать Фердинанду, а что — Изабелле. В одном их мнения совпадают: внешняя политика и военные действия находились в ведении Фердинанда, а внутренняя политика была уделом Изабеллы, хотя, по правде говоря, довольно сложно очертить те области, в которых каждый из них действовал самостоятельно — настолько полным оказывается сходство их действий в больших и малых делах. Инициалы и эмблемы этих правителей (ярмо и гордиев узел — символ короля, пучок стрел — символ королевы) можно увидеть на монетах и общественных зданиях. Что же касается официальных документов, все они начинаются стереотипной формулой: «сделано королем и королевой» или «король и королева постановили» [13] Не так давно (начиная с последних лет XIX века) ученые предполагали, что символом этого идеального равновесия (в данном случае нельзя говорить о разделе власти, ибо короли ничего меж собой не делили: даже когда они находились в разлуке, один из них всегда поддерживал решение другого — так, словно они принимали его вместе) являлся девиз «Tanto monta», который можно в изобилии обнаружить на исторических памятниках, монетах и надписях того времени. Нередко «ради пользы дела» этот девиз истолковывают как «Tanto monta, monta tanto, Isabel como Fernando» («Один так же важен, как важен другой»), что на испанском языке не означает ровно ничего; такое написание не соответствует действительности. Точная формула — «Tanto monta» (или «Monta tanto»): это девиз арагонского короля Фердинанда, подсказанный ему Небрихой, который взял его из жизнеописания Александра Великого. Последний в ходе экспедиции в Малую Азию посетил храм Зевса в Гордионе, где находилась телега Гордия, ярмо которой было привязано при помощи сложного запутанного узла. Оракул утверждал, что человек, распутавший этот узел, станет властелином Азии. После нескольких тщетных попыток развязать узел Александр рассек его мечом, заявив: распутать узел или разрубить — все едино. «Все едино» или «равноценно» — вот точный смысл испанского выражения «Tanto monta»; такой девиз действительно соответствовал темпераменту того, кем восхищался Макиавелли, того, кто умел обойти все препятствия, если не удавалось их преодолеть. .