Василий Сидихменов - Маньчжурские правители Китая

Тяжела и беспросветна была жизнь китайского труженика и в городе и в деревне. Немецкий путешественник Гессе-Вартег, посетивший в конце XIX в. город Кантон (Гуанчжоу), описал труд Уличных ремесленников:

«На этих улицах вечная сутолока, шум и гам; десятки тысяч безбородых, длинноносых, полуголых фигур из кожи вон лезут в погоне за работой, в борьбе за существование. Направо и налево в маленьких, полутемных сводчатых помещениях беспрерывно раздается с самого раннего утра до позднего вечера стук молотка, визг пилы, удары топора, свист рубанка… Везде работают так усердно, словно торопятся окончить самый спешный заказ, который должен быть готов в тот же день. Какое трудолюбие! Какая неутомимость в работе и творчестве!». И далее: «В этих ремесленных кварталах Кантона я никогда не видел людей праздных или отдыхающих — за исключением тех случаев, когда они лежали неподвижными, холодными трупами под белым полотном в той же мастерской-лавке, где провели на работе всю жизнь». Гессе-Вартег нарисовал небольшую картину жизни китайских ремесленников, но она была типична для всей огромной страны.

Замечательный русский китаевед И. Бичурин, проживший долгие годы в Пекине, в 1840 г. писал о бедности китайских простолюдинов: «Бедные люди по недостатку в средствах на пропитание едят конину, ослятину, верблюжину, кошек, собак и не только живых, но и палых. Мне самому доводилось видеть, с какой заботливостью бедный тащил случайно найденную им на улице дохлую кошку или собаку».

Чтобы выжить, простой люд Китая трудился в поте лица и все же не был уверен в завтрашнем дне: нужда, ужасная бедность, смерть от болезней и голода преследовали его всю жизнь.

Отчаянная бедность, граничившая с медленной голодной смертью, заставляла бедняка лишать себя жизни вместо приговоренного к смерти богача за соответствующее денежное вознаграждение: пусть семья несчастного на эти деньги приобретет клочок земли.

Культ императорской власти в Китае цементировался и усиливался всевозможными суевериями, которые заполняли душу любого китайца, начиная от простолюдина и кончая императором.

Какую бы сторону материальной и духовной жизни обитателей феодального Китая ни взять — восхождение на трон императора, труд крестьянина на рисовом поле, рыбная ловля, ремесло, праздники, свадьба, рождение младенца, смерть и похороны, торговые дела и повышение по службе, война и восстания — везде и всюду присутствовали многоликие божества и духи, которые словно дамоклов меч нависали над головами живых.

Унаследованные от древнего Китая разнообразные суеверия сохранились и во времена господства маньчжурских завоевателей.

Символом власти императора считалось мифическое животное дракон (лун). Его изображали по-разному. По некоторым источникам, у него голова лошади, хвост змеи, а по обоим бокам туловища — крылья. Чаще всего дракона наделяли «девятью сходствами»: 1) его рога — как у оленя, 2) его голова — как у верблюда, 3) его глаза — как у дьявола, 4) его шея — как у змеи, 5) его брюхо — как у моллюска, 6) его чешуя — как у карпа, 7) его когти — как у орла, 8) его лапы — как у тигра, 9) его уши — как у вола.

Дракон наделялся сверхъестественной силой перевоплощения и передвижения: он мог быть видимым и невидимым. Весной дракон взлетал на небо, а осенью укрывался в глубине водной стихии. Бывали драконы бескрылые, но и они взлетали в воздух благодаря огромной внутренней силе. Небесные драконы охраняли обители богов, поддерживали их в небесах, чтобы они не упали на землю. Священные драконы создавали ветер и дождь во имя благоденствия людей.

Согласно суевериям «настоящий» дракон никогда не обнаруживал свою плоть перед смертными людьми: если видели его голову, то был скрыт его хвост; если видели его хвост, то была скрыта его голова. Дракона всегда изображали в облаках или в воде.

Во время засухи дракону — ниспослателю дождя молились и император, и народ. В Пекине был специальный храм, где молились дракону. Рядом с храмом находился колодец, покрытый большим плоским камнем с изображением дракона. Камень не трогали, боясь вызвать гнев дракона. В народе распространялась такая версия. В начале XIX в. Пекин охватила страшная засуха. Император много раз молился дракону, прося ниспослать дождь, но все было напрасно: повелитель водной стихии не откликнулся на его мольбы. В конце концов разгневанный император повелел отодвинуть камень с отверстия колодца, и тогда с неба хлынул сильный дождь. Спустя три дня после этого император вернулся к колодцу, поблагодарил дракона и попросил его прекратить дождь, однако дождь не прекращался. На шестой день император вновь обратился с подобной просьбой к дракону, однако дождь продолжался с прежней силой. На девятый день императора охватило беспокойство за его назойливость перед драконом и он признал свою вину, что открыл колодец. Это успокоило гнев дракона, и дождь немедленно прекратился.

Люди верили во всемогущество дракона, и этим суеверием пользовались правители Китая для укрепления своего господства. Стремясь вселить в подданных трепет и суеверный страх, они приписывали себе качества этого мифического животного. Об императоре говорили так: его лицо — лицо дракона, его глаза — глаза дракона, его халат — халат дракона, его руки — когти дракона, его дети — потомство дракона. Смерть императора означала его взлет на драконе в небеса. На одежде, утвари, мебели, которыми пользовался император, — всюду можно было увидеть изображение этого мифического животного. К названию всех принадлежавших императору вещей добавлялось слово «лун», т. е. дракон. Императорский трон назывался «драконовое сиденье» (лун-цзо).

На государственном гербе маньчжурских правителей и их одежде был изображен дракон с четырьмя лапами и пятью когтями на каждой. Все князья императорской крови также имели эмблему дракона, но только с четырьмя когтями на каждой лапе.

Обычной формой одежды для всех, кто стоял над народом, был шелковый халат с длинными рукавами. Императорский халат отличался от других халатов не только цветом (желтым), но и эмблемой. На нем были вышиты четыре золотых дракона: два — на плечах, один на груди и один на спине. Император носил на шее бусы из жемчуга, а на голове — маленькую круглую шапочку, украшенную тремя золотыми драконами, расположенными друг над другом. На каждом драконе было по три жемчужины одинакового размера и по одной более крупной. Предполагалось, что дракон — это прообраз доисторической ящерицы, которая в незапамятные времена жила в горах Центральной Азии.