Владимир Мавродин - Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)

Вернемся к событиям 1185 г.

В летописи описывается пребывание Игоря в плену у половцев. К Игорю приставлено было двадцать сторожей из числа сыновей половецких ханов и знатных половцев, но одновременно ему была предоставлена относительная свобода. Игорь ездил куда хотел, охотился где угодно, но повсюду его сопровождали именитые сторожа, которые беспрекословно исполняли его требования. Игорь имел и своего попа, которого «привел из Руси к собе». Половец Лавор (Овлур, Лавр), очевидно христианин, предлагает Игорю бежать. Игорь сперва отказался, считая это бесчестным делом, но послушался своих бояр — тысяцкого, конюшего и других — и согласился на предложение Лавора. Его решение было связано с возвращением половцев из-под Переяславля. Разбитые половцы грозили пленным князьям смертью. Игорь посылает ночью Лавора на другую сторону р. Тора, и сам вскоре присоединяется к нему. На конях, а затем, когда кони пали, то и пешком, Игорь с Лавором в одиннадцать дней достигли Донца, откуда уже дошли до Новгород-Северска. «Слово» описывает радость, с которой встретили Игоря северские города. Из Новгород-Северска Игорь отправляется в Чернигов к Ярославу Всеволодовичу и уже из Чернигова в Киев, к Святославу Всеволодовичу, тепло его встретившему. Узнав о бегстве Игоря, в погоню за ним устремился Гза, но не догнал. Разъяренный Гза требовал у Кончака казни сына Игоря, Владимира. Кончак отклонил его требование, советуя лучше привязать его к их вежам, женив на половчанке. Так и произошло. Владимир Игоревич женился на Кончаковне, но в 1187 г. вернулся к отцу вместе с женой-половчанкой и ребенком и был обвенчан. [997]Возвращение Игоря из плена «Слово» описывает несколько иначе. Игорь из города Донца идет к Киеву, к богородице Пирогощей, а следовательно, на поклон к Святославу. Снова проводится мысль — должен быть единый князь, князь-объединитель, и им может быть только князь киевский, «мати градов русских». «Слово» описывает «радость» «русской земли» по поводу возвращения Игоря. Девицы поют на Дунае, и голоса их через море доносятся до Киева. Готские девы на одном берегу Черного моря радовались поражению Игоря, русские девы на противоположном его конце, у дунайских гирл, радуются возвращению его из половецкого плена.

Перейдем к «Слову о полку Игореве». Как мы уже отметили, в «Слове о полку Игореве» основная мысль — объединить русских князей для борьбы с кочевниками. Маркс по этому поводу замечает: «Смысл поэмы — призыв русских князей к единению как раз перед нашествием монголов». [998]

«Слово» резко осуждает усобицы, ослабляющие русскую землю и разоряющие русский народ, простых пахарей, смердов. Оно порицает Олега Святославича, инициатора первых крупных межкняжеских усобиц. Автор «Слова» призывает князей к объединению в борьбе с половцами, с «погаными», опустошающими русскую землю. «Крамолы» княжеские разоряют население, ослабляют Русь и способствуют успеху «поганых». «Слово» отражает тенденцию осознающих свое единство народных масс отдельных областей и княжеств к объединению Руси.

Трудно определить, был ли автор «Слава» киевлянином или северянином. И те и другие черты налицо в его произведении, но политическая идея его заставляет предположить, скорее, о киевских, нежели о северских его симпатиях. Это или киевлянин по своим политическим симпатиям, хорошо знающий Северскую землю и с ней тесно связанный, пытающийся соединить русские земли под главенством Киева, или северянин, тяготеющий к Киеву и стремившийся реставрировать его политическое прошлое как города, который может постоять за всю «землю русскую», в частности, и за Северскую. [999]

«Вся песнь, — как замечает Маркс, — носит христиански-героический характер, хотя языческие элементы выступают еще весьма заметно». [1000]

Автор считает своим предшественником Бояна, «словутного певца» древней Руси, слагавшего песни про русских князей и их дружинников. [1001]«Слово» — памятник народного творчества, хотя автор его мог быть дружинником. В период создания «Слова», обычно датируемого 1187 годом, [1002]существовала уже устная песенная традиция, зародившаяся еще в языческие и раннехристианские времена, использованная автором. Былинный народный эпос, использованный автором «Слова о полку Игореве», [1003]наложил свой отпечаток на все произведение, придав ему исключительную силу, реализм и оптимизм. Художественно-историческое значение рассматриваемого нами памятника таково, что ставит его наряду с крупнейшими мировыми литературными памятниками подобного рода. [1004]

Еще одно замечание по поводу политической тенденции автора «Слова» и его настроений. Автор «Слова о полку Игореве» — патриот своей страны, своей отчизны. Он поет «старые времена», вспоминает сильных князей, героев древних времен, былые битвы и успехи русских. Он осуждает княжеские «крамолы» и самих князей, говоря, что они прекратили борьбу с «погаными», забросили это великое дело, занялись мелкими спорами и ссорами между собой, перераставшими в усобицы, осуждает их стремление друг у друга отобрать земли («се мое, а то мое же»).

Симпатии автора «Слова о полку Игореве» на стороне «старых князей», последних «каганов» Руси, совершавших славные походы и покорявших соседние племена и земли. Боян не может помириться с усобицами, «нестроением», с разорением русских земель, с тем, что князья своей враждой превратили Русь в объект нападений половцев. В. Ржига отмечает, что автор «Слова» «не может отрешиться от прошлого: он во власти старых отживающих идей о том, что право владения всей русской землей принадлежит единому княжескому роду в целом, возглавляемому старейшим в роде, и о том, что порядок владения отдельными областями определяется очередью старшинства. Он идеализирует давно минувшие времена Владимира Мономаха (противопоставляя ему Олега Святославича, типичного князя времен феодальной раздробленности, начавшего «крамолы» — борьбу за уделы, которого он осуждает. В. М. ), когда успешно преодолевали сепаратизм отдельных княжеских выступлений, и горько жалеет, что Мономаха нельзя было «пригвоздить» к горам Киевским. Устами старейшего в роде великого князя Святослава Всеволодовича он пламенно зовет всех современных ему русских князей объединиться для борьбы с общим врагом — половцами, но его горячие призывы не находят отклика, и он с горечью должен признать, что преемники Владимира Мономаха действуют врозь». [1005]То обстоятельство, что автор «Слова» поет «старые времена» и «старых» князей, отнюдь не указывает на консервативность его взглядов. Наоборот, певец «Слова» — искренний поборник великой, сильной, единой Руси, и другим, как истый патриот, он не мог быть. Взоры его обращены в прошлое по вполне понятным обстоятельствам — только в прошлом он видел те времена, когда на Руси была сильная власть «старых» князей, и неразделенная единая Русь успешно отражала врагов и расширяла свои границы. Чувствуя всю опасность кочевой степи, автор «Слова» призывает князей к единению, оперируя известными ему примерами из прошлого и взывая к авторитету «старых» князей. Но автор «Слова» чужд уныния и пессимизма. «Старое» для него хорошо только потому, что в нем он видит героическое прошлое. Он призывает не к смерти, а к жизни, не к пассивности, а к активности, к борьбе. Он верит в силы своего народа, в свою родину. [1006]