Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

И еще о спорте. 2 февраля наша сборная по футболу (тренеры В. Николаев и А. Парамонов) вернулась из Болгарии, где провела серию товарищеских матчей с местными командами. Теперь через несколько дней ей предстоял еще один вояж — на сей раз в Южную Америку. Эта поездка была неоднозначно воспринята многими футбольными специалистами, которые задавались вопросом: зачем лететь так далеко, чтобы встретиться с второразрядными командами? Мол, странный метод подготовки к ответственному сезону (летом наши футболисты должны были играть на чемпионате мира в Мексике). По этому поводу еще два года назад выступала "Комсомольская правда". Вот и в этом феврале на ер страницах появляется еще одна заметка под названием "За пять морей… на тренировку". Думаете, кто-то из руководителей советского футбола обратил внимание на публикацию? Ошибаетесь. Все развивалось согласно поговорке: "Собака лает — караван идет". Короче говоря, сборная собралась и улетела за океан. Злопыхатели утверждали, что главной целью подобных вояжей были отнюдь не спортивные результаты, а чисто меркантильные интересы — "прибарахлиться". Однако осуждать спортсменов и тогда, а тем более сейчас, ни у кого рука не поднималась: время было такое — дефицитное.

4 февраля, вечером, в Театре на Таганке играли спектакль "Час пик". После его окончания Владимир Высоцкий в компании Валерия Золотухина и режиссера Геннадия Полоки отправились домой к постановщику спектакля и исполнителю главной роли Вениамину Смехову. Жена хозяина квартиры Алла накрыла хороший стол, где была и водочка, и соответствующая закуска. Высоцкий спел несколько песен, после чего друзья принялись жарко дискутировать. Все разговоры велись вокруг одного: как помочь Высоцкому выстоять перед диктатом Любимова. Здесь же Владимир рассказал любопытный эпизод, случившийся с ним пару дней назад. Он по какому-то делу позвонил домой Любимову, но трубку взяла его жена Людмила Целиковская. Узнав, кто звонит, она как с цепи сорвалась:

— Я презираю тебя, этот театр проклятый, Петровича, что они тебя взяли обратно, — кричала она в трубку. — Я презираю себя за то, что была на вашей этой собачьей свадьбе… Тебе тридцать с лишним, ты взрослый мужик! Зачем тебе эти свадьбы?! Ты бросил детей… Как мы тебя любили, так мы тебя теперь ненавидим. Ты стал плохо играть, плохо репетировать.

Высоцкий пытался защищаться, начал говорить, что сознает свою вину, что ее искупит, но Целиковская оставалась непреклонной:

— Что ты искупишь? Ты же стал бездарен, как пробка!.. — и бросила трубку.

Пересказывая друзьям этот разговор, Высоцкий смеялся, хотя не оставалось сомнений, что в тот день, когда он звонил Любимову, ему было отнюдь не до шуток. Вообще его тогдашнее душевное состояние никак нельзя назвать идеальным. С Любимовым отношения накалились, жена укатила в Париж, пообещав, что больше ноги ее здесь никогда не будет, многие друзья отвернулись. А тут еще слежка КГБ. Про это Высоцкий узнал совершенно случайно. Якобы некая женщина, почитательница его таланта, служившая на Лубянке, рассказала ему, что видела бумаги, в которых некий стукач давал отчет о своих разговорах с Высоцким.

"Тусовка" у Смехова случилась в четверг, а на выходные Высоцкий, Золотухин, Смехов и еще несколько "таганцев" собирались слетать в Куйбышев — "полевачить" на концертах. Однако затея не состоялась, поскольку руководство театра внезапно выступило против этой гастроли. Или они испугались, что Высоцкий, оказавшись в теплой компании, в очередной раз сорвется, или здесь имелись некие иные причины. В общем, актерам ничего объяснять не стали.

В не менее тревожном состоянии пребывал в те февральские дни и Олег Даль. Он жил в Ленинграде у жены и тещи, снимался всего лишь в одном фильме — "Тень", в театре не играл. Их семью в те дни преследовало страшное безденежье. Вот как вспоминает об этом жена актера Е. Даль:

"У мамы была нищенская зарплата, у меня — тоже, а Олег не работал: вне театра и без съемок. Дело дошло, например, до того, что мы с мамой не пили кофе, почти не ели масла (действительно так!), чтобы оставалось Олегу, начали что-то продавать… Когда он принес первые деньги за "Тень", полученные при заключении договора, — 300 рублей сплошными "трешками", был невероятный праздник. Казалось, что это целое состояние, а спустя два дня не осталось ни копейки, потому что Олег все забрал и кому-то отдал, кого-то пожалел. Когда я спросила: "Олежечка… А на что мы жить будем?..", — он сказал: "Ну я же не мог не дать. Человек просил деньги".

Ну и, конечно, самое страшное — это его болезнь. Даже наши зарплаты, которые мы приносили и так же в шкатулочку складывали, исчезали мгновенно, потому что как только появлялись деньги, он сразу шел в "загул".

Но дело шло к весне, и у нас были надежды на "Тень", главным образом материальные, потому что мы уже просто умирали от безденежья. Это было страшное время. Просто страшное…"

В еще более жутком состоянии пребывала тогда еще одна звезда советского кинематографа — Изольда Извицкая. Ярко возвестив о себе в 1956 году ролью Марютки в фильме Григория Чухрая "Сорок первый", она затем за каких-то семь-восемь лет исчезла из поля зрения зрителей, отдавшись во власть все того же "зеленого змия". К началу 70-х Извицкая была уже законченная алкоголичка и практически нигде не снималась. Несколько месяцев назад ее вызвал к себе для серьезной беседы начальник актерского отдела "Мосфильма" и предложил пойти к наркологу. Извицкая это сделать наотрез отказалась. Затем от нее ушел муж — актер Эдуард Бредун, который нашел себе другую женщину — продавщицу ковров. Причем ушел он от Извицкой, не заплатив за квартиру и обвинив ее в алкоголизме (хотя сам во многом способствовал возникновению пагубной привычки). Оставшись одна, Извицкая буквально погибала в своей маленькой квартирке в доме № 6 по 2-му Мосфильмовскому переулку. Она не хотела ни с кем видеться, не подходила к телефону, а дверь открывала лишь тем, кто стучал ей условным стуком. На улицу она выходила только за водкой, благо магазин-"стекляшка" находился неподалеку от ее дома. Несколько раз ее видели там коллеги-артисты. Изольда сидела на подоконнике, прикрыв лицо платком, чтобы, не дай бог, люди не признали в ней некогда знаменитую актрису. На что жила Извицкая в те дни, неизвестно, поскольку актерское жалованье она не получала, стесняясь звонить в диспетчерскую "Мосфильма". Видимо, на какие-то подачки собутыльников и сбор пустых бутылок. За квартиру она не платила.

Иногда друзья-артисты приносили ей поесть, но эти разовые акции, конечно же, погоды не делали. Извицкая погибала. Вспоминает актриса Татьяна Гаврилова (зритель помнит ее по роли жены Димы Семицветова в картине "Берегись автомобиля"), встретившая в те дни Извицкую на улице: