Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

Мария Владимировна сидела в своей комнате, держала ноги в тазу, и возле нее хлопотала их семейная, очень милая педикюрша. Мария Владимировна не могла в тот момент встать, выйти и встретить меня. Андрей — краснея, а я — бледнея, зашли. Я держала гигантский букет роз. Мария Владимировна сказала:

— Здравствуйте, барышня, проходите. — Спросила: — По какому поводу такое количество роз среди бела дня?

Андрей быстро схватил меня с этими розами, запихнул в соседнюю комнату со словами:

— Я тебя умоляю, ты только не нервничай, не обращай ни на что внимания, все очень хорошо.

И остался наедине с мамой. Перед тем как мы подали заявление, он не поставил ее в известность. Я только услышала какой-то тихий ее вопрос, какой-то шепот. Потом вдруг она сказала:

— ЧТО?!! — и — гробовая тишина. У меня все тряслось от страха. Он еще что-то объяснял. И она пригласила меня войти. Говорит: — Андрей, посади свою невесту, пусть она засунет ноги в таз.

Я села, ни слова не говоря, мне принесли чистую воду. Я ничего не соображала, и педикюрша Зиночка сделала мне педикюр. Если бы мне в тот момент отрезали не ногти, а целый кусок ноги, мне кажется, я бы не почувствовала. Я была теперь прикована к этому злополучному тазу, все плыло перед глазами, а Мария Владимировна мимо меня ходила и сверлила взглядом. А я и не знала, какое мне делать лицо. Я чувствовала себя завоевателем, каким-то похитителем, вором, и мне давали понять, что так и есть на самом деле.

Потом мы быстро убежали… Мы праздновали наши помолвку в гостях у Вали Шараповой…"

В этот же день, 29 июня, в газетах появилось сообщение от экипажа корабля "Союз-11". Там говорилось: "Космонавты в течение дня проверяли бортовые системы и агрегаты станции. По докладам экипажа и данным телеметрической информации, все бортовые системы станции функционируют нормально. Самочувствие членов экипажа тов. Добровольского, Волкова и Пацаева хорошее…"

И вдруг, как гром среди ясного неба, 30 июня в тех же газетах печатается информация о трагической гибели космонавтов. Что же произошло? Рассказывают очевидцы.

М. Ребров: "29 июня экипаж полностью завершил выполнение программы полета и получил указание готовиться к посадке. Космонавты перенесли материалы научных исследований и бортжурналы в транспортный корабль для возвращения на Землю.

После выполнения операции перехода экипаж занял свои рабочие места в "Союзе-11", проверил бортовые системы и подготовил корабль к отстыковке от станции…"

А. Елисеев: "Настроение у всех приподнятое. До посадки остается несколько часов. Настает время закрывать внутренний люк корабля, который отделяет спускаемый аппарат от второго жилого отсека. И тут — неожиданность. Транспарант, подтверждающий закрытие люка, не загорается. Просим снова открыть люк, проверить, не попало ли что-нибудь постороннее под крышку, протереть салфеткой прокладки и закрыть повторно. Экипаж все выполняет, транспарант не горит. Просим проверить работу датчиков, которые посылают сигналы на транспарант. Датчики сделаны в виде кнопок, которые крышка люка при закрытии утапливает, и они посылают сигналы, как дверные звонки. Проверяют, все датчики работают. Правда, космонавты обращают внимание на то, что одна из кнопок едва касается крышки люка и не утопает до положения, при котором появляется сигнал. Мы просим проверить визуально, плотно ли закрыт люк. Докладывают, что плотно. Сигнал обязательно нужен — иначе автоматика не позволит проводить дальнейшие операции, и мы решаем получить его искусственно. Мы просим космонавтов закрепить кнопку в нажатом положении с помощью изоляционной ленты и после этого закрыть люк. Они это делают и подтверждают, что, по визуальной оценке, люк закрыт хорошо. И с этим идем на спуск…"

М. Ребров: "В 21 час 28 минут по московскому времени корабль отошел от "Салюта", и оба аппарата продолжали дальнейший полет раздельно. Командир экипажа доложил операторам ЦУПа, что расстыковка прошла нормально, замечаний по функционированию систем корабля нет…"

А. Елисеев: "Заканчивается последний сеанс связи. Перед самым выходом из зоны видимости Вадим успевает задорно воскликнуть: "Готовь коньяк — завтра встретимся!"

М. Ребров: "30 июня в 1 час 35 минут после ориентации "Союза-11" была включена тормозная двигательная установка. Она отработала расчетное время. Потеряв скорость, корабль начал сходить с орбиты.

В соответствии с программой после аэродинамического торможения в атмосфере была введена в действие парашютная система и непосредственно перед Землей — двигатели мягкой посадки…"

А. Елисеев: "Мы все переключились слушать "Пятьдесят второго" — руководителя службы поиска. Связь с ним отличная. Точно в заданное время слышим: "Объект прошел первый рубеж". Это означало, что средства противовоздушной обороны видят спускаемой аппарат, следят за ним и определили, что на момент доклада он находится на удалении 2500 километров от расчетной точки посадки. Потом следуют доклады о том, что удаление от расчетной точки 1000 километров, 500, 200, 100, наконец, слышим доклад о том, что в расчетном районе посадки вертолетчики наблюдают парашют. Это прекрасно!

На лицах многих появляются довольные улыбки. Слышим сигналы маяка, которые передаются через антенну, вплетенную в парашютную стренгу, — это дополнительное подтверждение того, что парашют открыт. Потом доклад "Пятьдесят второго": "Объект произвел посадку, вертолеты приземляются рядом с объектом". Ну, кажется, все. Сейчас доложат о самочувствии экипажа, и на этом мы свою работу закончим. Осталось несколько минут…

Ждем… Проходят пять минут, десять, пятнадцать… "Пятьдесят второй" молчит… Странно, обычно всегда кто-нибудь в вертолете остается на связи и докладывает обо всем, что происходит… Проходит час… "Пятьдесят второй" молчит… Значит, что-то случилось… Вдруг по внутренней связи Каманин просит меня зайти. Он один сидит в комнате Государственной комиссии и никогда просто так не зовет. Бегу к нему. Каманин мрачно на меня смотрит и говорит: "Мне сейчас передали код "сто одиннадцать", это значит, что все погибли. Мы договаривались, если код "пять" — состояние отличное"; "четыре" — хорошее; "три" — есть травмы; "два" — тяжелые травмы; "единица" — человек погиб; три единицы означают, что погибли все трое. Надо вылетать на место, я самолет заказал". Мы сразу сели в машину и поехали на аэродром — Каманин, Шаталов и я. Самолет уже нас ждал. Сейчас даже не помню, на каком аэродроме мы приземлились. Перешли в вертолет и полетели на место.

Аппарат лежал на боку. Люк открыт. Ребят уже увезли. Кто-то из врачей доложил, что, очевидно, была разгерметизация, вскипела кровь. Врачи пытались вливать донорскую кровь — но все напрасно. Когда открыли люк, космонавты были еще теплые, но постепенно… надежд не осталось… Как невыносимо больно, как нелепо! Ровное поле, прекрасная погода, аппарат в отличном состоянии, а ребята погибли. И тут меня как будто электрическим током ударило. А может, это люк? Может, это моя ошибка? Но ведь они проверяли! Может быть, они чего-то не увидели?.. Не буду пытаться описывать, что я чувствовал в тот момент…