Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

Когда этот очерк был опубликован, Шукшину пришло письмо от врачей той самой больницы, в которой разгорелся весь сыр-бор. Врачи писали, что он, "оболгав" их персонал, тем самым опорочил всех работников медицины. Говорят, Шукшина это письмо сильно расстроило. Жить ему оставалось меньше месяца.

5 сентября в Моссовет была вызвана группа советских художников-неконформистов в количестве четырех человек: Оскар Рабин, Юрий Жарких, Надежда Эльская и сын Рабина Александр. Поводом к этому вызову послужило письмо художников от 2 сентября, в котором они просили у городских властей разрешения провести в Москве в ближайшие дни неконформистскую выставку. Письмо не вызвало бы переполох на самом верху, если бы просители не уточнили, что выставку они собираются провести на свежем воздухе, то бишь при большом стечении народа. Допустить этого, естественно, не могли. Чтобы сорвать выставку, был разработан специальный план. Одним из первых его этапов было запудрить художникам мозги. Это запудривание произошло как раз 5 сентября, когда делегацию принял в своем кабинете завотделом Моссовета Сухинич, который уговорил художников провести выставку не на свежем воздухе, а в галерее МОСХа. Сухинич так и сказал: "Там соберутся солидные люди, известные мастера. Они посмотрят ваши работы, подискутируют. А потом вы снова заглянете к нам". Художники, приняв это заявление за чистую монету, удалились довольные. Они не знали, что все сказанное — хорошо срежиссированный спектакль. Впрочем, о том, как будут развиваться события дальше, я расскажу чуть позже, а пока продолжим знакомство с другими событиями сентября.

Те дни стали черными для популярного футболиста, 22-летнего игрока столичного "Динамо" Анатолия Байдачного. Причем все предшествующие события никак не предрекали футболисту больших неприятностей: в том сезоне игра у Байдачного складывалась как нельзя лучше, и он шел лидером среди бомбардиров союзного чемпионата (в последней игре с ташкентским "Пахтакором", 19 августа, он сделал хет-трик — забил три мяча). Как вдруг…

Все началось пятничным утром 6 сентября в Самолете, в котором "Динамо" возвращалось из Софии, где сыграло товарищескую игру с национальной сборной Болгарии. Этот матч москвичи выиграли со счетом 1:0 и, естественно, позволили себе расслабиться. Далее послушаем рассказ самого А. Байдачного:

"По дороге домой в самолете выпили все. А я просто попался на глаза в аэропорту Яшину и Качалину (тренеры "Динамо". — Ф. Р.). Первые их слова вывели меня из себя: "Ну как можно играть, если вот этот еле на ногах держится". Это была неправда. Я спокойно стоял и разговаривал с девушкой, но, услышав про себя такое, не выдержал и послал их куда подальше. Теперь до конца жизни буду казнить себя за то, что нагрубил Льву Ивановичу… А вечером 6 сентября в Лужниках играли сборная СССР-1 и сборная СССР-2. На этот матч я принес заявление об уходе из "Динамо" (в той игре победила дружба — 3:3. — Ф. Р.). На следующий день должен был лететь со сборной в Швецию. Вместо этого меня отправили в воинскую часть на гауптвахту. А потом было открытое собрание команды, на котором Гершкович, Долматов, Пильгуй и другие игроки команды обвинили меня в зазнайстве и недостойном поведении, порочащем честь советского футболиста. Их высказывания были опубликованы в еженедельнике "Футбол-Хоккей". Игроки вынуждены были озвучить мнение руководства. Хотя нашлись смелые люди — Жуков, Пудышев, Маховиков, которые ничего на том собрании не сказали…"

После того злополучного собрания Байдачный перешел в минское "Динамо" и во время пятилетнего пребывания там встретил свою будущую жену.

6 сентября в поселке Деденево Дмитровского района Московской области бесследно пропал ребенок — 10-летний Алеша Каменев (имя и фамилия изменены). Мальчишка весь день гулял недалеко от дома, а когда около восьми вечера родители его хватились, то его нигде не оказалось. Мать с отцом бросились к приятелям сына, надеясь, что те знают его местонахождение, но дети только руками развели — дескать, гуляли до какого-то времени вместе, а потом разошлись по домам. В итоге все вернулись, а Леша пропал. В милиции, куда родители пришли тем же вечером, посоветовали зря шума не поднимать: мол, сын мог просто загулять и к утру, глядишь, вернется.

В тот же день горе пришло в семью популярного певца Муслима Магомаева — в "кремлевке", в привилегированной больнице в Кунцеве, умерла жена его родного дяди Джамала — Мария Ивановна Магомаева. Покойную Муслим знал с детства, звал ее всегда ласково тетей Мурой и в своих мемуарах написал о ней следующие строчки: "Незабвенная моя тетушка Мария Ивановна. Бескомпромиссная тетя Мура, женщина несгибаемой воли и дипломатической проницательности. Она очень хорошо знала, что надо в жизни делать, а что не надо. Светоч нашей семейной культуры, прочитавшая столько книг! Дай бог, если сотую часть того, что прочитала тетя, мне удастся прочитать за всю свою жизнь…"

Еще в 1973 году Магомаев устроил своей тете Муре обследование в Кремлевской больнице, но тамошние врачи оказались почему-то слепыми — они проглядели у женщины инфаркт. Как скажет сам Магомаев, "после этого я усомнился во всесильности кремлевских врачей". Год спустя эта ошибка и сказалась: тетя Мура умерла от разрыва аорты.

В эти же дни Леонид Брежнев находится в Новороссийске. 7 сентября в торжественной обстановке генсек вручил городу-герою, в котором некогда воевал, орден Ленина и медаль "Золотая звезда". Вот как вспоминает о тех днях Лев Лещенко:

"Мне довелось увидеть Брежнева вживую в первый раз в Новороссийске в 1974 году на торжествах по случаю присвоения этому городу звания город-герой. Понятно, что на празднике такого уровня должны были выступать только звезды из первого эшелона, к которым уже имел честь принадлежать и я. Нас, артистов, помню, поселили в местной гостинице "Бригантина", где, что характерно, выразил желание остановиться и Леонид Ильич (а ведь к его услугам были апартаменты в какой-нибудь шикарной загородной резиденции, принадлежащей партийной элите). Нас поместили на шестом этаже, Брежнев занял четвертый, а на пятом разместились служба охраны, обслуживающий персонал и так далее. Когда нас расселяли по гостиничным номерам, нам с женой дали обычный двухместный номер, хотя я в 1974 году уже мог, честно говоря, претендовать и на номер люкс. Но так как "Бригантина" изобилием люксов не отличалась, пришлось довольствоваться тем, что есть…

Однажды мы имели удовольствие наблюдать за приездом в гостиницу самого генсека. Подъехала его "Чайка" с небольшим эскортом из "Волг", и, когда Брежнев вышел из машины, его тут же обступила толпа собравшихся у подъезда местных жителей, принявшихся шумно и радостно приветствовать дорогого гостя. Леонид Ильич вошел прямо в толпу, оставив позади свою несколько обескураженную этим поворотом дела охрану, и начал активно общаться с народом — пожимал руки, принимал какие-то записки, словом, как бы символизировал собой в тот момент известный лозунг тех времен "Народ и партия едины". А когда он наконец вошел в гостиницу и поднялся в свои апартаменты, это на жизни гостиницы никак не отразилось. Мы, как и прежде, могли свободно циркулировать по этажам, ничем не стесняемые в своих передвижениях. Таким образом, каждое утро мы могли с балкона видеть сцену отъезда Брежнева, который, как нам было известно, все дни мотался по окрестным предприятиям и колхозам…"