Барбара Такман - Загадка XIV века

Обе нации с мальчиками-королями страдали из-за амбициозных, соперничавших друг с другом дядьев, которые, не будучи коронованы, безответственно пользовались верховной властью. Война затихла, а внутреннее давление достигло точки кипения.

«Пусть убирается к дьяволу! Он достаточно пожил, — вскричал некий ремесленник, прослышав про смерть короля. — Всем было бы лучше, если б он подох десять лет назад!»

Несколько месяцев после кончины короля Франция переживала бунт трудового народа, прежде такие же восстания прошли во Флоренции и Фландрии. Суровые налоги стали поводом к выплескиванию застарелой ненависти бедных к богатым, народ потребовал расширения своих прав. В XIV веке концентрация богатства усилилась, и разрыв между классами стал очевиден; к тому же катастрофы последних лет увеличили число нуждающихся. Бедняками еще можно было управлять, пока их существование поддерживалось благотворительностью, но ситуация изменилась, когда городское население настрадалось от войны и чумы, и в людях проснулась новая агрессивность.

Мастера стали богаче, а ремесленники опустились до уровня поденщиков без всякой перспективы на улучшение. Простым ремесленникам членство в гильдиях было заказано, мастера приберегали места для сыновей и родственников из более обеспеченного класса. Во многих профессиях работали на дому, а женам и детям (которым по закону работать было нельзя) платили меньшую зарплату. Религиозные праздники, которых насчитывалось от 120 до 150 в год, снижали доходы ремесленников. Хотя стачки были запрещены, ремесленники создавали союзы и требовали от хозяев большей платы. У них были собственные налоги, кассы и связи за границей, и все это служило «каналами агитации».

Росло и самосознание народа. Христа часто изображали человеком из народа, на фресках и гравюрах его окружали инструменты мастерового или крестьянина — колотушка, молоток, нож, топор, клещи, рожок, колесо и гребень чесальщика шерсти, — а не атрибуты, которые обычно связывают с распятием. Во Флоренции ремесленники называли себя «Божьим народом» ( il popolo di Dio ). «Да здравствует народ» ( Viva il popolo! ) — этот девиз сопровождал революцию чомпи (чесальщиков шерсти) в 1378 году. Поскольку Флоренция была самым крупным промышленным центром того времени, именно там и началось восстание рабочих.

Чомпи представляли собой низший класс рабочих, они не состояли ни в одной гильдии, революцию назвали в их честь, хотя в восстании приняли участие ремесленники всех уровней, за исключением тех, кто работал в крупных гильдиях. Чомпи трудились за фиксированную плату, часто ниже прожиточного уровня, по шестнадцать-восемнадцать часов в день, причем жалование у них могли удержать, чтобы покрыть порчу сырья. Союз церкви с богачами был понятен, в пасторском письме епископа объявлялось, что за порчу шерсти ткачей могут отлучить от церкви. Рабочих могли выпороть или снять с работы за сопротивление хозяевам, могли отрубить руку. Агитаторов стачки могли повесить — так, в 1345 году по обвинению в агитации казнили десять чесальщиков шерсти.

В начале 1378 года, после мятежа в городе, рабочие пришли к ступеням Синьории и предъявили свои требования. Они хотели свободного вступления в гильдии, требовали права на организацию союзов, реформы системы штрафов и наказаний, а самое главное — добивались права на участие в городском правительстве. В те времена, когда еще не придумали ружей и слезоточивого газа, толпы внушали властям ужас. Хотя ратуша имела необходимые средства защиты, Синьория перепугалась и капитулировала. Рабочие сформировали новое правительство, основанное на представительстве гильдий. Правительство просуществовало 41 день, но потом стало разваливаться из-за внутренних противоречий и давления магнатов. Добытые в ходе мятежа реформы стали тормозиться, и к 1382 году крупные гильдии восстановили если не доверие, то управление городом. Страх перед новым восстанием способствовал впоследствии закату республиканского правления и подъему Медичи — диктаторской правящей семьи.

Ткачи Гента продержались дольше. В Ипре и Брюгге граф Фландрский жестоко подавил первое восстание — людей сжигали и вешали. Но гентцы, вытерпев осады, перемирия, измены и жестокое возмездие с обеих сторон, продолжили войну несмотря на голод. Борьба в Генте не была противостоянием классов, хотя именно так ее впоследствии и рассматривали. Скорее, это было упрямое отстаивание автономии города, неподчинение графу, хотя сюда примешались социальные и религиозные распри. Это было соперничество городов и ремесел как на горизонтальном, так и на вертикальном уровнях. Ткачи подавляли валяльщиков шерсти с той же жестокостью, с какой они действовали против графа.

Во Франции распоряжение короля о снятии налогов, сделанное на смертном одре, подняло волну нетерпения: люди ждали, когда это обещание будет исполнено. Гнев из-за налогов, собиравшихся якобы для войны с англичанами, достиг предела, когда Бэкингем беспрепятственно прошелся по стране и люди увидели, что их деньги пропали понапрасну. На самом деле деньги, собранные Карлом V, укрепили оборону городов и замков, и те лучше противостояли противнику, чем в жалкие годы после сражения при Пуатье. Но это не снизило бремени, навалившегося на беднейшие слои населения, не уменьшило горечь разочарования. Независимые города вынуждены были платить за то, что по закону являлось обязанностью короля. В результате Лан отказался открыть ворота де Куси, главнокомандующему Пикардии, и отказал в предоставлении тридцати лучников. В Сен-Кентене и Компьене восставшие толпы сожгли налоговые конторы, напали на сборщиков налогов и выгнали их из города.

В Париже из-за борьбы за трон правительство почти парализовало. Старший из дядьев юного короля, герцог Анжуйский, был назначен регентом и воспользовался своим положением — забрал из казны уйму средств с целью создания собственного королевства в Италии. Зная о хищнических наклонностях братьев, покойный король распорядился покончить с регентством, когда его сыну исполнится четырнадцать, однако Карл умер за два года до этой даты. Король назначил опекунами своего сына брата, герцога Бургундского, и брата его жены де Бурбона. Вместе с регентом герцогом Анжуйским и советом двенадцати они и должны были управлять государством. У Людовика де Бурбона амбиций не было, и он держался подальше от заговорщиков; в отличие от дядьев мальчика, его называли «хорошим герцогом», но Бурбон имел меньше влияния, потому что в нем не текла королевская кровь.

Дядюшек раздирали противоречивые интересы: герцог Бургундский интересовался Фландрией, Анжуйский — Италией, Беррийский — коллекционированием; их не заботила целостность королевства. Объединяло герцогов одно желание — убрать от управления государством министров покойного короля. Тем не менее они нашли время для того, чтобы растащить великолепную библиотеку покойного брата, насчитывавшую тысячу томов. Герцог Анжуйский забрал тридцать два тома, переплетенные в шелк и украшенные золотыми застежками, самые красивые в собрании, в том числе и «Правление принцев».