Петер Гостони - Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

Гудериан понял мои возражения. Он предложил сопровождать его во время очередной поездки в Берлин с докладом в ставку Гитлера. Однако, с учетом предстоящего сражения, я посчитал целесообразным как можно быстрее отправиться к моей группе армий и отказался от поездки к Гитлеру с докладом. Я выехал в штаб-квартиру группы армий «Висла», которая находилась под Пренцлау, в 100 километрах севернее Берлина. Уже смеркалось, когда я прибыл на командный пункт Гиммлера, разместившийся в нескольких деревянных коттеджах».

Гиммлер вежливо приветствовал Хейнрици, которого видел впервые в жизни, и вызвал начальника своего штаба, генерала Эберхарда Кинцеля, а также подполковника Ганса Георга Айсмана, начальника оперативного отдела. Хейнрици:

«Гиммлер начал перечислять свои подвиги, но вскоре так запутался в деталях, что потерял нить своей речи. Обеспокоенный Кинцель встал; якобы ему надо было срочно решить несколько более важных вопросов. Вскоре исчез и Айсман. Почти три четверти часа Гиммлер нес всякую чушь, потом зазвонил телефон. Гиммлер несколько секунд слушал, затем, не говоря ни слова, протянул трубку мне. У аппарата был генерал Буссе. Он доложил:

– Русские прорвались и отрезали связь с Кюстрином.

Я вопросительно посмотрел на рейхсфюрера СС, но тот лишь пожал плечами:

– Теперь вы новый главнокомандующий группой армий «Висла». Отдавайте соответствующие приказы!

А ведь я еще ничего не узнал о положении армий. Поэтому я спросил генерала Буссе:

– Что вы предлагаете?

– Надо немедленным контрударом снова восстановить фронт под Кюстрином, – ответил тот.

– Хорошо. Как только смогу, я приеду к вам. Готовьте контрудар!

После того как я положил трубку, Гиммлер сказал:

– Я хочу сообщить вам еще нечто сугубо личное.

Он попросил меня пересесть к нему на диван и приглушенным тоном заговорщика сообщил о своих попытках установить связь с Западом. В этот момент мне стало понятно, на что намекал Гудериан.

– Хорошо, но какие у нас есть возможности и как мы выйдем на них? – спросил я.

– Через нейтральные страны, – заметно нервничая, ответил Гиммлер. Он взял с меня слово никому ничего не говорить об этом».

Чтобы на месте составить представление об истинном положении дел, сразу после разговора с Гиммлером генерал-полковник Хейнрици отправляется в расположение подчиненных ему армий.

«Я увидел армейские корпуса, которые в действительности не были корпусами, и дивизии, которые не были дивизиями. За редким исключением, речь шла о поспешно собранных соединениях, часть которых в феврале в панике отступила за Одер вместе с гражданскими беженцами, а другая часть была в большой спешке сформирована заново. В обеих армиях имелось лишь несколько закаленных в боях фронтовых дивизий. Большинство остальных состояло из остатков германских армий, разгромленных в январе на берегах Вислы, которые на скорую руку были пополнены выздоровевшими ранеными и больными, не имевшими боевого опыта молодыми новобранцами и пожилыми бойцами фольксштурма. Наряду с ротами фольксштурма здесь были отряды таможенной охраны, дежурные батальоны, а также латышские формирования СС и части армии Власова.

Командный состав многих подразделений и частей оставлял желать лучшего. На низших и средних должностях находилось множество офицеров, которые до сих пор наблюдали за ходом войны, сидя за письменным столом где-нибудь в глубоком тылу. Кроме того, здесь встречались многочисленные представители военно-воздушных и военно-морских сил, которые не имели никакого опыта в боевых действиях на суше.

Насколько неоднородным оказался состав войск, которые входили в группу армий, настолько же различным было их вооружение и обеспечение боеприпасами. В то время, как немногочисленные старые дивизии еще имели самое необходимое, на других участках фронта не хватало буквально всего, однако особенно полевой артиллерии. Для заполнения этих брешей приходилось использовать зенитную артиллерию, которая, однако, из-за своих конструктивных особенностей и недостаточной мощности не могла полноценно заменить обычные полевые орудия. Катастрофически не хватало тяжелого пехотного оружия, а у фольксштурма не было даже достаточного количества винтовок. Плохим оказалось и положение с обеспечением боеприпасами, а особенно горючим.

За линией фронта в тылу еще имелись людские резервы. Но здесь речь шла в основном об остатках подразделений и штабов, которые по морю были вывезены в район города Свинемюнде (ныне польский Свиноуйсьце. – Ред.) из Курляндии и Восточной Пруссии, а также из Западной Пруссии. В землях Мекленбург и Бранденбург они должны были получить пополнение. В нашем распоряжении находились также запасные части сухопутных сил, войск СС, люфтваффе и военно-морских сил. Но в основном у них не было тяжелого вооружения, а в некоторых частях не хватало даже личного оружия. Среди них находилось также много иностранных формирований: норвежские, голландские и французские части войск СС».

Сначала генералу Хейнрици не удалось получить общее представление об имеющихся резервах. Если они относились к так называемым «территориальным войскам», то подчинялись обергруппенфюреру СС Юттнеру, а следовательно, и Гиммлеру, наземные части люфтваффе, напротив, были подчинены Герингу, формирования войск СС подчинялись Гиммлеру, сформированные повсюду и плохо вооруженные подразделения фольксштурма подчинялись гауляйтерам в Штеттине и Потсдаме. Еще сложнее обстояло дело с вооружением всех этих формирований.

«Уже почти не осталось армейских оружейных складов и складов боеприпасов. Зато у гауляйтеров, у люфтваффе и у СС были свои «тайные склады».

Было также невозможно получить ясное представление о текущем производстве оружия на еще действующих заводах, хотя у меня и были хорошие отношения с имперским министром вооружений и военной промышленности Альбертом Шпеером, которые у нас сложились после короткого, но плодотворного сотрудничества в Верхней Силезии. Частично в самом производстве царила абсолютная путаница вследствие разрушений во время бомбардировок и ежедневных новых потерь заводов и источников сырья из-за наступления американцев и англичан в Западной Германии. Частично повторялось в увеличенном в несколько раз масштабе нездоровое соперничество, которое было вызвано подготовкой к обороне еще в январе и которое парализовало всю работу, прежде всего в Восточной Пруссии. Глубокое недоверие, которое гауляйтеры питали по отношению к армии, заставляло их как имперских комиссаров обороны копить оружие для фольксштурма, чтобы оно не пропало из-за «предательства армейских подразделений». Войска СС, как и люфтваффе, тоже копили оружие – в общем и целом это была безумная игра взаимного недоверия и соперничества, в то время как мы были на пороге крушения рейха».