Петер Гостони - Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

Рассказывая мне все это, мой муж взволнованно ходил по комнате из угла в угол. С горькой иронией и глубочайшим отчаянием в голосе он произнес: «Вот, наконец-то мне суждено взять Германию в свои руки, именно тогда, когда все разрушено и когда уже слишком поздно! Разве не мог фюрер еще в декабре предоставить мне полномочия на полную свободу действий? Как же настоятельно я просил его тогда об этом!»

Но потом он неожиданно приободрился: «А может быть, и сейчас еще не слишком поздно. Я попытаюсь сделать все, что в моих силах, чтобы Германии не пришлось заключать позорный мир. Возможно, мне еще удастся добиться приемлемых условий».

Как только у него в руках будет ответ от фюрера с его согласием, мой муж намеревался приложить все усилия, чтобы связаться с Черчиллем, Эйзенхауэром и Трумэном. Он подошел ко мне, крепко взял меня обеими руками за плечи и спросил: «Эмми, если с Германией заключат почетный мир, но отвергнут мою кандидатуру, так как я играл слишком большую роль в Третьем рейхе, и, действуя по рецептам Первой мировой войны, потребуют выдать меня, а возможно, и тебя, ты готова вынести все – абсолютно все, ради блага Германии?»

Не задумываясь, я ответила: «Да, Герман!»

«Именно это «да» я и хотел от тебя услышать, – сказал он. – А теперь я хочу как можно быстрее начать действовать, как только придет ответ».

Но Герингу так и не пришлось больше действовать. Хотя его радиограмма и дошла до рейхсканцелярии, она вызвала у Гитлера совершенно неожиданную для рейхсмаршала реакцию. Ротмистр Герхард Больдт свидетельствует:

«Рано утром 26 апреля поступила радиограмма от рейхсмаршала Геринга с юга рейха. Ее содержание было примерно следующим: «Мой фюрер, поскольку Вы своим указом назначили меня своим преемником на тот случай, когда Вы, мой фюрер, будете не в состоянии исполнять обязанности главы правительства, я считаю, что сейчас наступил момент взять на себя управление правительством и страной. В том случае, если до 24.00 26 апреля я не получу противоположный ответ, то тогда буду считать это Вашим согласием».

Это известие поразило Гитлера, как удар обухом по голове. Сначала он расплакался, как ребенок, а потом стал неистовствовать как одержимый. В его глазах это было неслыханным предательством. Кроме того, он принял телеграмму за ультиматум, что позднее на судебном процессе в Нюрнберге Геринг, однако, решительно отверг. Возмущение Гитлера разделяло с ним и все ближайшее окружение, находившееся в бункере. Геббельс тоже кипел от ярости и дал волю своим чувствам в театральном словоизвержении.

За его высокопарными фразами о чести, верности, смерти, крови, о фюрере чувствовалась плохо скрываемая зависть. Видимо, Геббельс предполагал, что Геринг намеревался спасти свою шкуру и вытащить голову из петли. Борман тоже постарался не упустить возможность еще сильнее разжечь пылающую страсть Гитлера. Гитлер приказал гестапо тотчас же арестовать Геринга. «Бросить его в тюрьму крепости Куфштайн!» – кричал он.

Тотчас же был отдан и секретный приказ. В том случае, если он, Гитлер, не переживет войны, Геринг должен быть умерщвлен. <���…>

Преемником Геринга был назначен генерал-полковник Роберт фон Грейм. Ему была послана радиограмма с приказом немедленно явиться в рейхсканцелярию».

Новому главнокомандующему германскими люфтваффе генерал-полковнику Роберту фон Грейму лишь с риском для жизни удалось прилететь в уже окруженный Берлин. Его самолетом, одноместным истребителем типа «Фокке-Вульф-190», переоборудованным для установки второго сиденья, управляла отважная летчица, «валькирия Третьего рейха» Ханна Рейч (Райч). Сначала они приземлились в Гатове.

«Мы тотчас отыскали противовоздушное убежище управления полетами. Наконец, Грейм связался по телефону с рейхсканцелярией, что удалось сделать с большим трудом. К тому же связь постоянно прерывалась. На его вопрос о причинах вызова полковник фон Белов сообщил, что Гитлер хочет непременно поговорить с ним, не раскрывая, однако, причины столь срочного вызова. Одновременно Грейму сообщили, что все подъездные дороги к городу уже находятся в руках русских, точно так же, как и вокзал Анхальтер, западная конечная станция метро «Кни», часть улиц Бюловштрассе и Потсдамерштрассе.

В сложившихся обстоятельствах казалось, что уже почти невозможно добраться до рейхсканцелярии. Но Грейм считал, что обязан сделать все возможное, чтобы выполнить приказ. Поразмыслив, мы решили, что до Берлина можно долететь на легком самолете «Физелер-Шторьх» и приземлиться у Бранденбургских ворот».

В большой спешке под руководством командира правительственной эскадрильи Ганса Баура, личного пилота

Гитлера, там готовится импровизированная взлетно-посадочная полоса.

«Между Бранденбургскими воротами и Колонной Победы – на проспекте Ось Восток – Запад – нужно было сделать взлетно-посадочную полосу. Мне поручили оказать помощь при ее подготовке. По дороге туда, примерно в районе Бранденбургских ворот, всего в нескольких метрах от нашей машины разорвался снаряд. Водитель был ранен осколком снаряда в руку, машина получила многочисленные пробоины, но сам я не пострадал. Русская артиллерия особенно ожесточенно обстреливала этот район, так как русские знали, что здесь все еще продолжалось довольно оживленное движение транспорта.

У Колонны Победы меня ожидал полковник Элерс. Мы подробно обсудили, как превратить проспект во взлетно-посадочную полосу, и я сразу же отметил, что взлетно-посадочная полоса получится здесь слишком узкой. Проспект Ось Восток – Запад имел ширину всего лишь 65 метров, а размах крыльев у «Юнкерса-52» достигал 30 метров. Таким образом, с каждой стороны оставалось всего лишь по 15 метров свободного пространства. Я отдал приказ повалить деревья по обеим сторонам улицы, чтобы взлетная полоса достигла по крайней мере 120 метров в ширину. Работа закипела. Выбоины на проезжей части проспекта были засыпаны песком.

Я все еще разговаривал с Элерсом, когда услышал у себя над головой гудение «Шторьха», – пилот убрал газ, и «Физелер» приземлился как раз перед Бранденбургскими воротами. <���…> Когда я подъехал к месту посадки, то застал там только двоих солдат. Они рассказали мне, что из самолета выбрались раненый высокопоставленный офицер и женщина. Они взяли первую попавшуюся машину и поехали на ней в рейхсканцелярию. Само собой разумеется, я немедленно отправился туда и узнал, что Ханна Рейч доставила на своем самолете генерал-полковника Грейма».

Ханна Рейч рассказывает:

«Мы проехали [на грузовике] через Бранденбургские ворота, вдоль Унтер-ден-Линден, потом по Вильгельм-штрассе и свернули на Фоссштрассе. То, что я увидела во время этой поездки, показалось мне нереальными театральными кулисами, когда я вспоминала гордый уличный фасад довоенного времени. От него не осталось ничего, кроме мусора, пепла и едкого дыма пожарищ.