Петер Гостони - Кровавый Дунай. Боевые действия в Юго-Восточной Европе. 1944-1945

В действительности все это были совершенно необходимые, но вынужденные шаги, поскольку грабежи и насилия в стране лишь время от времени стихали, но никогда не прекращались полностью. В целом же количество всех этих эксцессов было значительно меньше (даже если они тяжелее воспринимались населением), чем в армиях Жукова (1-й Белорусский фронт), Конева (1-й Украинский фронт) и Рокоссовского (2-й Белорусский фронт) в Восточной Германии.

Особенно печальной главой были отношения красноармейцев с женским населением покоренных стран. Писатель Лайош Зил ахи, бывший после окончания войны долгое время председателем Общества венгеро-советской дружбы и живущий ныне в Соединенных Штатах, так написал об этом в одной из своих книг: «Понимание чести женщины примитивным русским солдатом совершенно противоположно нашему пониманию. Некоторые из этих солдат происходят из племен, живущих в тундре или в киргизских степях, где муж, принимая путника или незнакомца, зашедшего в качестве гостя в его хижину, предлагает ему вместе с сырым замороженным мясом и кумысом также и лоно своей дочери или жены. Дикий половой голод бушевал в советских солдатах оккупационной армии. Женщина была самой важной и нужной ему добычей. Но даже в рядах этой армии были разные люди. Я сам видел, как один пожилой солдат ударом кулака сбил на землю пьяного майора, своего командира, и утешал перепуганную девушку, прижав ее к своей груди: «Не бойся, барышня, у меня тоже есть дочь пятнадцати лет».

Разгул солдат особенно бурно проявлялся в глубинке – бойцы Красной армии в течение нескольких лет были оторваны от семей, поскольку в ходе войны отпуск им, как правило, не предоставлялся, – и это еще долгое время отягощало отношения между венграми и русскими. Однако эта тема долго была табу в Венгрии, о ней должны были молчать даже коммунистические писатели. «Когда я на одной из встреч венгерских писателей коснулся этой темы, – рассказывал лауреат Сталинской премии Тамаш Ацел, – Матьяш Ракоши, генеральный секретарь компартии, раздраженно бросил мне: «Ах, да оставь эти глупости! Для чего писать об этом? В Венгрии есть три тысячи общин. Скажем, в каждом селе были изнасилованы три женщины. В общей сложности это девять тысяч женщин. Что, это так много? Стоит ли из-за этого поднимать шум? Вы, писатели, не знаете закона больших чисел!» Так что мне пришлось закончить свой роман в соответствии с точкой зрения партии.

Такое отношение красноармейцев к местному населению было характерно не только в Венгрии, но и в соседних странах. Биограф Тито, Дедиер, сообщает: «В последние дни войны отдельные части Красной армии принимали участие в наших операциях против немцев. <���…> Везде, где они проходили, слышался женский плач. Женщины подвергались домогательствам, многие были изнасилованы, доходили слухи об убийствах и ограблениях. Поначалу мы представляли эти случаи населению как отдельные случаи, но число преступлений не становилось меньше». Все подобные случаи – когда конфликт между Советским Союзом и Югославией достиг своего максимума, то есть в начале 1953 года, – были описаны в подготовленной к выходу «Белой книге», в которой с подзаголовком «Злодеяния под покровом социализма» содержались многочисленные свидетельства очевидцев и тяжелые обвинения. Поскольку после внезапной смерти Сталина книга так и не была опубликована, эти свидетельства не стали достоянием гласности, хотя отдельные ее оттиски и были тайно переправлены на Запад.

Как и в частях 2-го и 3-го Украинских фронтов, так и в переваливших через Северные Карпаты русских войсках общая дисциплина солдат была не лучше. Один словак, кавалер русского ордена Боевого Красного Знамени и майор чехословацкого 1-го армейского корпуса, рассказал автору в ответ на вопрос последнего, что чехословаки также имели подобные проблемы, как и во всех странах, где прошла Красная армия, и защищали местное население от эксцессов. «Поначалу мы пытались бороться с подобными случаями, докладывая командирам подразделений для принятия теми штрафных санкций. Видя же, что это не помогает, мы сами взялись за оружие. С этого времени для населения наступил покой, поскольку на всякие попытки учинить бесчинства мы отвечали оружием!» – «Но разве у вас в этом случае не было неприятностей с русской комендатурой?» – «Никогда, – был ответ офицера, в настоящее время живущего на Западе. – Мне кажется, многие из них сами стыдились поведения своих солдат».

Поскольку военное командование было не в состоянии совершенно замолчать творимые солдатами бесчинства, оно решило прибегнуть к уловке. На обвинения красноармейцев в творимых ими злодеяниях уполномоченные армией органы ответили, что это вполне может быть делом рук говорящих по-русски людей, одетых в русскую форму, но не относящихся к Красной армии. Это якобы могли быть власовцы, члены Русской освободительной армии, служившие в германском вермахте под командованием генерала Власова, которые теперь – чтобы разрушить добрые отношения между Красной армией и населением – занимаются партизанщиной в тылу русских войск. То обстоятельство, что военнослужащие власовской армии вообще не участвовали в боях в Венгрии, а в других местах сражались только в составе ограниченных частей, командование совершенно не смущало. У него и без того хватало забот – было необходимо восстанавливать жизнь в тылу и обеспечивать снабжение сражающихся войск. Красная армия не везла за собой никакого обоза, но жила, как позднее выразился командовавший войсками союзников после войны в Австрии, генерал Марк Кларк, «главным образом дарами той страны, которой овладела». Уже цитировавшийся Имре Ковач смог провести свое собственное исследование этого вопроса и получил соответствующие цифры по одной только Венгрии. Он установил, что Красная армия не везла с собой из Советского Союза ни зерна, ни мяса. Она реквизировала в Венгрии 4 миллиона тонн пшеницы и кукурузы, 500 тысяч лошадей, 2,2 миллиона свиней, 1,5 миллиона овец, 1,2 миллиона голов крупного рогатого скота, 18 миллионов кур и других птиц, несколько миллионов литров вина и спиртных напитков. Но интересы «трофейных команд» не ограничивались только продуктами питания. Они изымали и отправляли в Москву ценнейшие документы из государственных архивов, среди которых были даже боевые знамена времен венгерской демократической революции 1848–1849 годов. Особая группа занималась банками, богатства которых были изъяты и вывезены. (Ущерб, нанесенный венграми на оккупированной советской территории в 1941–1944 гг., был многократно большим. – Ред.)

Об этом организованном «разбойничьем набеге» подробно повествует в своих воспоминаниях, основанных на свидетельстве очевидцев начала 1945 года, посол Швейцарии в Будапеште. Ужасы инфляции также были предсказуемы, поскольку Красная армия присвоила себе право неограниченно печатать венгерские бумажные банкноты и распределяла их среди населения в качестве законного платежного средства.