Матрена Распутина - Распутин; Почему

-- Она не умрет, она не умрет, она не умрет.

Потом выпустил руки, лицо приняло прежнюю окраску. И продолжал начатый разговор, как будто ничего не было... Я собиралась вечером выехать в Киев, но получила телеграмму: "Алисе лучше температура упала". Я решила остаться еще на день. Вечером к нам приехал Распутин... Я показала ему телеграмму.

-- Неужели ты этому помог? -- сказала я.

-- Я же тебе сказал, что она будет здорова, -- убеж

денно и серьезно ответил он.

-- Ну, сделай еще раз так, как тогда, может быть,

она совсем поправится.

-- Ах ты, дурочка, разве я могу это сделать? То было

не от меня, а свыше. И опять это сделать нельзя. Но я же

сказал, что она поправится, чего ж ты беспокоишься?!

Я недоумевала. В чудеса я не верю, но какое странное совпадение: Алиса поправляется. Что это значит? Лица его, когда он держал за руки, я никогда не забуду. Из живого оно стало лицом мертвеца, -- дрожь берет, как вспомню".

"Не полюбишь -- не вылечишь"

Коковцов: "Когда на Аптекарском острове 12 августа 1906 года произошел взрыв и ранены были дети Столыпина, вскоре по перевезении их в больницу Кальмей-стера явился Распутин и попросил разрешения посмотреть больных и помолиться над ними.

-- Ничего, все будет хорошо, -- сказал он.

Так и вышло".

Примечательна и история о том, как отец избавил Николая Второго от сильных болей в горле, с которыми не могли справиться доктора. Он отрезал воротник от своей сорочки и велел Николаю надевать на ночь этот воротник на шею. Вскоре боли прошли.

Часто у отца спрашивали, как он умудряется узнавать сразу, чем болен человек. Отец отвечал:

-- Так ведь я в душу заглядываю. Без этого никак. А

там Бог помогает.

-- А если кто не верит в Бога?

-- Тогда и ты про Бога не поминай, а главное -

полюби, узнай, от чего страдает человек. Не можешь

полюбить -- и не вылечишь.

Здесь же вернусь несколько назад и напомню случай появления отца в царском дворце для лечения царевича. Александра Федоровна до того момента ничего не знала о способностях отца. Он сам ими никогда не хвастался. Это я к тому, что описанные случаи (а я привела для краткости далеко не все) -это только то, о чем было известно всем. О еще большем числе исцелений никто кроме непосредственных участников так никогда и не узнает.

Безумная любовь

К рассказу об Акулине.

Вскоре после исцеления Акулина попросила освободить ее от обета послушания, почувствовав, что монастырская жизнь не позволит ей в достаточной степени выразить благодарность Господу. Она решила идти в мир

и посвятить жизнь заботам о больных и нуждающихся. Так и сделала.

(Здесь уместно сказать о том, что, поступая так, Аку-лина в точности претворила научения отца, хотя он ничего ей видимым образом не внушал, не объяснял. Идея о служении миру в миру составляла центральную часть взглядов отца.)

Потом Акулина вошла в тесный кружок, сложившийся возле отца. Уверена, что она не притворялась преданной отцу, она и была таковой. Однако вспомним слова отца из его "Жития...": "Ах, враг хитрый ловит вообще спасающихся". Наступил день, когда духовная благодарность Акулины за исцеление обернулась другим сильным чувством -- совсем ке духовным. Она не скрывала этого, наоборот. Иногда казалось, что Акулина опять становится одержимой.

Анна Александровна рассказывала мне, как это выглядело со стороны. Акулина сидела у ног отца, не слушая его протестов. Часами могла стоять перед ним на коленях, буквально переползая за ним из комнаты в комнату, не желая сесть на стул даже для того, чтобы поесть. Акулина целовала руки отца, но не со смирением, как можно было бы ждать от ученицы, а со сладострастием Магдалины. Акулина выхватывала у отца стакан с водой -допить. И не просто допить, а непременно с той самой стороны, с какой пил отец. Таскала потихоньку из бельевой корзины ношеные вещи отца и т.п. Разумеется, отец никогда не преступал порога приличий в отношениях с бедной девушкой.

Поступая так необдуманно (вернее, не в силах поступить иначе), Акулина стала предметом сплетен, затянувших в свою паутину отца. Недоброжелатели зашептали по салонам, что отцу удалось привязать к себе девушку после того, как под видом врачевания он изнасиловал ее в келье монастыря. И никого из тех, кто смаковал подробности этого в высшей степени гнусного измышления, не волновало, что ложь легко выйдет наружу при малейшей попытке непредвзято вникнуть в суть события. Достаточно обратить внимание на то, что при исцелении Акулины присутствовала настоятельница и несколько монахинь, так как по монастырским правилам ни один мужчина не духовного звания не может быть допущен в келью послушниц без свидетелей. Существует и соответствующая запись, о которой я упоминала. Но кто слушает доводы разума, когда ум поглощен злобой и завистью?

Зная, сколько горьких минут доставила эта история отцу, я все же с сочувствием отношусь к несчастной Акулине. Возможно, потому, что именно ее попросила Александра Федоровна обмыть тело мертвого отца и умастить его раны благовониями. Можно только представить степень страдания Акулины, любящей души, в те минуты. Думаю, отец простил ее. Мне не дано такого права, но если бы было дано, я бы простила.

Господин учитель

А вот другая по роду история, но тоже очень важная для понимания всего происходившего вокруг отца.

Я уже говорила, что отец грамоте обучен был, мягко говоря, не вполне. Первые уроки письма и чтения он начал брать в Петербурге. Учителем взялся быть (не знаю, по чьей рекомендации) тихий и очень порядочный человек по фамилии Лохтин.

Надо заметить, что имени его я никогда не слышала, к нему обращались "господин Лохтин" или "господин учитель". Отец-то, разумеется, был с ним, как и со всеми другими, на ты и звал просто по имени. Но поскольку он стеснялся заниматься при мне, да и при других тоже, дверь его комнаты во время уроков плотно закрывалась.

Интересно, что когда я спросила, как звали Лохти-на, у Анны Александровны, та, всегда чуткая и внимательная, не смогла ответить.

Меня нисколько не удивляло, что все (аристократы в том числе) называли отца по имени и отчеству -- Григорий Ефимович. И в голову мою не приходила мысль, что, учитывая разницу в социальном положении нас -- крестьян Распутиных -- и их -- представителей лучших

семей Российской империи, это странно. И только когда я силилась узнать имя "господина учителя", я поняла -- он как личность не существовал даже для добрейшей Анны Александровны. Но насколько же она и все другие подпадали под силу натуры отца, если даже в разговорах с третьими лицами называли его -- сибирского мужика -- по имени и отчеству.

Ольга Владимировна

Зато имя жены господина учителя я знаю очень хорошо. Ольга Владимировна Лохтина была хорошенькой блондинкой. Ума там никакого не было и подавно, но, как я бы сейчас определила, прелесть глупости, несомненно, изобиловала. Анна Александровна называла ее пустышкой и прилипалой, но на первых порах не видела в ней ничего дурного или опасного.