Василий Болотов - Лекции по истории Древней Церкви. Том IV

История этого разделения была следующая. Когда в 330 г. сослан был Евстафий антиохийский, одна часть верной ему паствы (по словам Златоуста, вопреки завету самого Евстафия) прервала церковное общение с последующими (арианствующими) епископами антиохийскими и составила особую общину, управляемую пресвитерами. В 362 г. во главе евстафиан стоял пресвитер Павлин. Когда в 360 г. был изгнан Мелетий антиохийский, вся масса православного населения Антиохии порвала общение с Евзоием и стала собираться в так называемой «старой церкви» (т. е. лежащей в «старом городе», έν τή παλοιά). Единения между этими двумя православными парикиями не состоялось: евстафиане не хотели признать Мелетия, как запятнавшего себя общением с арианами, законным преемником Евстафия и своим епископом, и вообще к мелетианам относились сухо, с гордостью лиц, никогда не имевших общения с арианами.

{стр. 84}

Нашелся и догматический предлог для этого разделения. Евстафиане говорили об одной υπόστασις в Боге и тем навлекали на себя подозрение в савеллианстве. Мелетиане признавали в Боге три υποστάσεις, и евстафиане, не различавшее υπόστασις от ουσία, усматривали в этом остаток арианской закваски в последователях Мелетия.

Александрийский собор имел, таким образом, дело а) с догматическою терминологиею и б) с практическими мерами для единения обеих парикий.

а) Мы уже знаем, что на перекрестном допросе выяснено было на соборе, что и те и другие, расходившиеся на словах, были согласны между собою в смысле догмата.

б) Для устройства соединения парикий собор поручил Евсевию веркелльскому и Астерию петрскому отправиться в Антиохию и там, вместе с отбывшим туда ранее Лукифером каларисским и некоторыми другими епископами, изыскать практические меры для этого единения. Для этих делегатов собора и был написан самый акт его, так называемый ο προς τους άντιοχεις τόμος. Задачи собор формулировал так: присоединить собиравшихся в «старой церкви» к тем, которые с Павлином. Таким образом, евстафиан рассматривали как центр, a мелетиан только как периферию. Фактически единение των περί Παυλΐνον с отцами собора уже существовало: присутствовали на соборе два диакона Павлина.

К сожалению, когда Евсевий веркелльский прибыл в Антиохию, то нашел все уже конченым и ничего не мог поправить. Лукифер, пылкий ревнитель, смелый в действиях и голова не из светлых, усмотрел в τρεις υποστάσεις мелетиан, которые для него были, понятно, tres substantiae, след арианства, стал решительно на сторону евстафиан и Павлина рукоположил во епископа. Этим отрезана была всякая надежда на соединение двух парикий, так как οί έν τή παλαιά не хотели изменять Мелетию. Сам Лукифер остался крайне недоволен мягкостью собора в отношении к арианам и образовал особое схизматическое общество лукифериан. Евсевий мог только предложить томос Павлину епископу для подписи. Павлин, разумеется, охотно подписал его.

На востоке между тем наблюдаются два течения.

Одна часть епископов направляется к никейской вере. В 363 г. осенью под председательством Мелетия {стр. 85} антиохийского состоялся в Антиохии собориз 27 епископов, которые заявили, что они держатся веры никейского собора, но, впрочем, όμοούσων истолковывали в том смысле, что Сын рожден из существа Отца и подобен Отцу по существу, ομοιος κατ’ ουσίαν τω Πατρί. Во всяком случае, отцы внесли в соборный акт самый текст «никейской веры», подписали его и отправили к имп. Иовиану. Под актом подписался (6-м) и Акакий кесарийский.

Другая часть василиан, напротив, отливается в форму полуарианства( македонианства). Её представители отвергают и όμοούσιον и άνόμοιον, и «никейскую» и «никскую-константинопольскую» веру, как опасные крайности, и видят средний путь между тою и другою в исповедании Сына подобным Отцу по ипостаси (όμοιον καθ’ υπόστασιν) согласно с верою 97 антиохийских отцов (символом Лукиана). В 364 г., в начале царствования Валентиниана I, представители этой партии явились к императору и просили о дозволении собраться на собор. Валентиниан, с идеальною добросовестностью державшийся начала свободы совести и невмешательства в церковные дела, заявил, что догматические вопросы — не его дело, а их, епископов. Тогда они собрались на собор в Лампсаке, продолжавшийся два месяца. Постановлено: все решения константинопольского собора 360 г. считать недействительными; держаться веры антиохийских отцов; исповедывать Сына подобным Отцу по существу, όμοιον κατ’ ουσίαν. Между тем Валентиниан отбыл на запад, и восточным августом остался Валент, ставший на сторону господствующей партии «омиев». Поэтому когда послы собора Лампсакского представились Валенту с своими решениями, он просто предложил им вступить в общение с Евдоксием константинопольским: а когда те на это не согласились, то он отправил их в ссылку. Это заставило македониан искать себе поддержки на западе и вступить в общение с папою Либерием; а так как они понимали, что «никейская вера» — conditio sine qua non всяких переговоров с Римом, то решились подписать никейский символ и с этим документом отправили делегатов к Либерию, которые и возвратились с общительною грамотою от него.

Церковная политика Валента имела целью объединить восток под гегемониею «омиев». Партии, не имевшие обще{стр. 86}ния с «омиями», подвергались преследованию. Сам Валент старался личным влиянием действовать в интересах омиев. Нередко он, прибыв в какой-либо город, пользуясь произведенным им на народ впечатлением, ставил епископу альтернативу: общение с омиями, или изгнание.

На это время падает деятельность Василия В. Тех епископов, во главе которых стоял он, на основании его собственных слов, нужно назвать мелетианами. В современной западной литературе встречается иногда для них название «die jüngern Nicäner», младшие никейские, в отличие от старших никейских, «die ältern Nicäner», во главе которых стоял Афанасий В. Между теми и другими было различие:

а) в догматической терминологии, б) в политической точке зрения и в) в историческом прошедшем.

а) В догматических творениях Афанасия В. нет нашей строго выдержанной и законченной терминологии. Обыкновенно он, как и богословы древнейшего периода, и теснейшее единение, и действительное различие между Отцом и Сыном выражает тем, что Отца преимущественно называет ουσία и υπόστασις, а Сына — ένούσιος, ουσιώδης, υφεστώς, υπόστατος; Отец есть σοφός и λογικός, а Сын — Его ипостасная σοφία.

До конца Афанасий В. держался той схемы учения о Троице, которая была господствующею в древнейшей период. Он ясно высказывается, что сама Троица, т. е. Отец, Сын и Св. Дух, есть единый Бог. Но, вместе с тем, в своих догматических трактатах он любит отправляться от того воззрения, что единый Бог есть Отец, а Сын должен мыслиться при Нем с необходимостью, как Его существенное определение, как Его Слово, без которого Он был бы άλογος, как Его Премудрость, без которой Он был бы άσοφος. Это Слово есть Слово живое, эта Премудрость — не может мыслиться как качество. То, что наша догматика называет «ипостасным бытием», здесь мыслится ясно. Однако, привычных нам терминов, «υπόστασις» или «πρόσωπον, мы этом месте не встречаем. «Как одно начало и потому един Бог (εις θεός), точно так же едино существенно и истинно сущее Существо (ή τώ όντι καί άληθώς καί όντως ουσα ουσία), едина Ипостась (υπόστασις), которая говорит: «Я — Сущий», едина, а не две, чтобы не вышло двух начал. А из Нее одной — по природе, истинно Сын, Слово, Премудрость, собственная Ее Сила, от Нее неотлучная. И Слово, которое из Нее одной, {стр. 87} есть существенное Слово. Как Начало есть одно существо, так и Его Премудрость и Слово есть единое существенное и сущее (εις ουσιώδης καί υφεστώς). Как от Бога — Бог, и от Премудрого — Премудрость, и от Разумного — Слово, έκ λογικού λόγος, и от Отца — Сын, так из ипостаси — ипостасный, и из существа — существенный, и из сущего — сущий».