Василий Болотов - Лекции по истории Древней Церкви. Том IV

{стр. 124}

В исходном пункте своей догматики Маркелл сделал ту ошибку, что признал никейское положение: «Сын совечен Отцу» безнадежным и решил уступить этот пункт арианствующим. Как рожденный, Сын логически после Отца и, следовательно, не совечен Отцу. Но сдав эту позицию без бою. Маркелл более не хотел уступать арианам ни в чем. Поэтому он принялся за рассмотрение названий, какие в Св. Писании прилагаются к Сыну Божию, и пришел к заключению, что, если можно у кого научиться точному богословию, то это у Иоанна Богослова. В его писании встречается название И. Христа и «путем», и «истиною», и «жизнью», но все эти названия вторичные; когда Иоанн говорить о Сыне Божием в Его изначальном, предвечном бытии, то три раза употребляет название « Слово», Λόγος. Ужели это не достаточно знаменательно? Это ли не доказываешь, что в своем предвечном бытии Он определяется именно как Слово? Итак, не в метафорическом, а в собственном смысле Сын Божий есть Слово.

Признавая Λόγος единственным и исключительно точным определением Сына, Маркелл отстранял все другие термины; все они, по его мнению, имеют отношение к Его домостроительству. Арианствующие называли (как и в кесарийском символе) Сына «Единородным», «перворожденным всей твари», и признавали эти названия за тождественные; но по мнению Маркелла, эти два названия не только не тождественны, а взаимно исключают друг друга: если Он перво рожден, то не едино роден. Как и перворожденным из мертвых Христос называется не в том смысле, что Он первый воскрес из мертвых — были воскресения и прежде Него и в Ветхом и в Новом Завете, — а в том, что Он явился главою нашего воскресения: точно так же Он есть перворожденный всей твари по Своему отношению не к Богу Отцу, а к твари: в Нем, как главе, тварь становится в правильное отношение к Богу. И «Сын» не есть первоначальное определение Бога Слова: не прошло еще и 400 лет с тех пор, как Слово явилось как Сын.

Но особенно несостоятельна манера ариан выяснять бытие Его ссылкою на Притч. VIII, 22: «Господь созда Мя в начало путей Своих» . Здесь методичность экзегесиса сослужила Маркеллу хорошую службу методическим толкованием текстов. Ариане, говорил он, не умеют обращаться с текстами {стр. 125} Св. Писания. Во всякой притче есть нечто загадочное, и часто бывает необходимо знать историю возникновения притчи, чтобы правильно понять её смысл; напр., кто, не зная истории, поймет греческую поговорку: «или умер, или учит азбуке»? [32]Имея ввиду приточный характер рассматриваемого места, (Притч. VIII, 22) Маркелл объяснял его иносказательно и относил не к предвечному бытию Слова, а к Его воплощению, к Его плоти, которая действительно создана и, восприняв которую, Христос сделался путем и истиною для людей.

Признав Λόγος первичным определением Сына Божия, Маркелл пытается уяснить смысл этого имени аналогиею с человеческим словом, оговаривая, впрочем, неточность подобной аналогии. Он обращает внимание на два пункта: а) все, что мы делаем и говорим, посредствуется нашим сознательным разумом: так и Бог все сотворил и Себя проявляет чрез Слово, б) Никто не в состоянии отделить от человека δυνάμει καί υποστάσει его λόγος, понять его, как существо самостоятельное по силе и по личному бытию; λόγος одно и то же с человеком и различается от него только как ή πράξεως ενέργεια, как энергия в деятельности. В этой аналогии дан ключ к объяснению центрального пункта учения Маркелла о Троице. В выражении Иоанна I, 1 «εν αρχή ήν ό Λόγος» Маркелл видит указание на то, что Λόγος есть В Отце δυνάμει. «Kai ό Λόγος ήν πρός τόν Θεόν» указывает на то, что Он есть у Бога ενεργεία, так как все произошло через Него. «Καί Θεός ήν ό Λόγος» указывает на нераздельность Божества; ибо Λόγος в Нем и Он в Слове.

Здесь мы опять встречаемся с древней теорией о Λόγος ενδιάθετος и Λόγος προφορικός. Для создания мiра (вне Бога нет ничего) Слово исходит от Бога, как ενέργεια δραστική (ή ενέργεια τής πράξεως, деятельная энергия). Но Λόγος не есть только деятельность Отца, как процесс или состояние: Слово есть не только ενέργεια, но вместе с тем оно есть ένεργεία, т. е. действие логически обратно воздействует на Него самого и полагает Его как действующую силу. В свою очередь Λόγος есть и δύναμις и δυνάμει, только δύναμις есть {стр. 126} вторичное Его определение (Он есть «премудрость и сила » поскольку есть Слово), а δυνάμει — безусловно первичное. Δυνάμει, ένεργεία — эти термины противоположны друг другу как in potentia (возможность) и in actu (действительность). Впрочем, это сопоставление не совсем точно: самое энергичное сознание бытия Слова (κυρίως καί άληθώς υπάρχων ό Λόγος) Маркелл приурочивает именно к моменту δυνάμει; в нем оно заявлено даже сильнее и настойчивее чем в моменте ένεργεία: В человеке λόγος не отделим δυνάμει καί ύποστάσει (δυνάμει уравновешивается прямо с ύποστάσει); ένεργεία же это отделение до известной степени мыслимо. Таким образом, основной смысл δυνάμει и ένεργεία есть противоположение бытия действию, силы покоющейся силе действующей. Даже в моменте ένεργεία, будучи πρός τον Θεόν, Λόγος есть все-таки τη δυνάμει εν τω Πατρί. Λόγος δυνάμει есть слово, мыслимое — так сказать в Своем аспекте, обращенном к Богу; Λόγος ένεργεία — в аспекте обращенном к миру; в первом моменте речь о внутренней жизни Божества (Λόγος имманентный), во втором — об откровении ad extra.

Нет ничего несправедливее предположения (которое делает Евсевий кесарийский), будто по Маркеллу Λόγος есть, существует, так сказать, спорадически; что лишь в известные моменты (τη ένεργεία) Он есть, а В момент τη δυνάμει Его бытие прекращается: Λόγος есть всегда. Если Маркелл не называл Его в момент δυνάμει ипостасью, то он не называл Его этим словом и в момент ένεργεία. Маркелл признавал (как и евстафиане) одну ипостась; к этому его предрасполагала его полемика против арианствующих: он был против деления на две ипостаси (εις δύο υποστάσεις) и на два разделяемые лица (Астериевы «δύο διαιρούμενα πρόσωπα»), отвергал «δύο θεούς ύποστάσει διηρημένους». Вся соль, весь вред арианства, по мнению Маркелла, заключались в политеистической черте этой доктрины, которая вводит δύο ουσίας τε καί πράγματα καί δυνάμεις καί θεούς. Учение О единстве Божества Маркелл проповедует с совершенною ясностию и на этом важном пункте он возвышается над многими и предшествующими и современными ему богословами. Для тех «Монада» и «Отец» были понятия равнозначащие: для Маркелла — нет. По его учению Μονάς или ό Θεός есть ό Πατήρ καί ο Λόγος. Нельзя противополагать Их как εις Θεός и είς Κύριος; в Библии монада Божества сама является как «Κύριος {стр. 127} καί Θεός», или точнее, как Κύριος ό Θεός. Эти два слова означают одного Бога, Отца и Слово. Противоположение их как ό Θεός и Θεός; не более состоятельно: Монада во всяком случае говорит о Себе: εγώ Θεός. Слова Ис. XLI, 4: « Аз Бог (έγώ Θεός) первый и грядущая Аз есмь » не оставляют никакого места арианскому полубогу (δεύτερος Θεός). В известном месте Исх. III, 14: « Аз есмь Сый», έγώ ειμι ό ών, единство Божия (само)сознания представлено весьма ясно: единственное число έγώ и είμί указывают на εν πρόσωπον Божества. Итак, Монада есть не только одно существо и одна ипостась, но и одно лицо.