Василий Болотов - Лекции по истории Древней Церкви. Том IV

Если Феодорит и Ива были заподозрены в несторианстве, то Амфилохийсидский — в евтихианстве. Потому и с ним отцы поступили так же, как и с Феодоритом, заставив его произнести анафему на Евтихия. — Таким образом, были обмануты в своих ожиданиях и должны были возвратиться с нравственно-надломленными силами старые борцы.

Такой же результат имело и дело 13 египетских епископов. На первом соборном заседании между прибывшими с Диоскором епископами (19) произошло разделение, вследствие чего часть их перешла на сторону отцов собора. Но арест Диоскора заставил их снова соединиться и прекратить участие в соборных заседаниях. Эти 13 епископов представили собору изложение своего собственного вероисповедания, которое отличалось крайнею неясностью и темнотой. Они признавали исповедание веры 318 отцов, анафему на Нестория, но ни слова не говорили об Евтихии. Отцы потребовали от них произнести анафему на {стр. 300} Евтихия, или последовать примеру других епископов и подписать томос Льва. Те отказались, ссылаясь на то, что их могут убить за подписку томоса. Вместе с тем заявляли, что они не противятся собору и подпишусь томос в том случае, если его подпишет вновь избранный архиепископ, без воли которого, по их словам, они ничего не могли предпринять. Эта египетская точка зрения была совершенно непонятна для других отцов собора, незнакомых с организацией александрийского патриархата. Евсевий дорилейский прямо заявил, что они могут это сделать, но те ссылались на Анатолия константинопольского, как человека, вышедшего из александрийского клира. На последнем заседании было решено освободить их от подписки томоса до времени избрания архиепископа. Но этим дело лишь осложнилось, получался ложный круг, потому что возникал вопрос, как они, не зная православного учения, могут избрать себе православного епископа.

17 октября было начато, а 20 закончено дело константинопольских архимандритов. Сущность дела заключалась в следующем. Еще до созвания собора несколько архимандритов были обижены тем, что для доказательства их православия, от них требовали подписи каких-то документов (т. е., томоса Льва В.). Они обратились к императору с просьбою о созвании собора, на котором присутствовали бы Диоскор и император. Это были явные сторонники Евтихия; они явились на собор, имея во главе Кароса, Дорофея и Варсуму. Они настаивали на том, чтобы Диоскор был восстановлен в сане. Когда отцы собора предложили им подписать послание Льва, то они отказались. Дорофей сказал: «в крещение я верую, но томоса не подписываю». Карос сказал: «я верую, как веруют 318 отцов». На вопрос: признают ли они плоть Иисуса Христа единосущною по человечеству нашей? ответили: «веруем в пострадавшего Единого от Св. Троицы». Все эти архимандриты держали себя с поразительно-вызывающею наглостью. На все предложения об отсрочке для размышления они отвечали очень нагло: «для чего нам 30 дней, когда нам и 3-х дней не нужно. Мы стоим перед вами: вы можете лишить нас сана, можете сослать… Делайте, что хотите…!». Однако же собор назначил им для размышления 30 дней. Другая часть константинопольских же архимандритов протестовала против них. Дело это было дог{стр. 301}матического характера, — но отцам собора приходилось заниматься и вопросами каноническими.

Того же 20 октября было решено дело, несложное по своей сущности, но характерное по своим последствиям, именно, дело Фотия, митрополита тирского, и Евстафия, епископа виритского [89]. Евстафий был неповинен, но оказался в результате осужденным. Дело заключалось в следующем. Издавна римская империя в числе провинций считала две Финикии, — приморскую, с главным городом Тиром, и ливанскую — с Дамаском. Император Феодосий приморскую Финикию разделил на две половины. Центром другой половины был избран город Вирит. К ней было причислено еще несколько городов. Но сам Евстафий сделал дальнейший шаг. Не сделать ли новую гражданскую провинцию церковной митрополией — вот вопрос, который был предложен на соборе, имевшем председателем Анатолия. Собор Константинопольский признал Евстафия митрополитом новой провинции. Когда это дело послали Максиму антиохийскому, бывшему в это время в Константинополе, но не присутствовавшему на соборе, то он подписал. Канонически дело решено было правильно. Но с этим не хотел согласиться Фотий тирский, митрополия которого была урезана в пользу новой, и он по-прежнему продолжал ставить епископов в города, отошедшие к новой провинции. Евстафий не признавал их и отлучал. Вселенский собор стал на ту точку зрения, что церковь должна решать дело по своим канонам, не обращая внимания на императора. Первенство по-прежнему было оставлено за кафедрой тирской.

Это дело послужило сигналом для улажения отношений соседней с Тиром кафедры иерусалимской. Как известно, Константинополь и Иерусалим в историческом отношении имеют сходство. Элия Капитолина поднялась в ІV в. вследствие открытия святых мест и паломничества. Она была под властию митрополита кесарийского, которым в это время был Евсевий, церковный историк, persona gratissima в глазах императора. Следовательно, о каком либо изменении церковных отношений не могло быть и речи. На первом вселенском соборе все было {стр. 302} оставлено по-прежнему, хотя епископ иерусалимский и был признан вторым после кесарийского. Но это не соответствовало общему христианскому воззрению на Иерусалим, и епископы Иерусалима стали постепенно усваивать себе права митрополита. Несмотря на то, что второй вселенский собор подчеркнул значение Иерусалима, как матери церквей, но перемен в отношениях не произошло, и на палестинских соборах по-прежнему председательствовал митрополит кесарийский.

Но Ювеналий иерусалимский умел воспользоваться обстоятельствами. За отсутствием кесарийского митрополита, он явился на Ефесский собор в качестве представителя трех Палестин и занял второе место после Кирилла александрийского. По возвращении в Палестину, Ювеналий почувствовал себя хозяином своего положения и поспешил вознаградить себя за торжество православия. Он чрезвычайно расширил свои канонические права и стал рукополагать в пределах совершенно ему не подлежащих. Кирилл александрийский, узнав об этом, серьезно возмутился и написал к архидиакону Льву (будущему папе), чтобы определить канонические права Ювеналия, потому что от его действий страдает авторитет первого вселенского собора. Но серьезного отпора Ювеналию не было. Ювеналий считал себя митрополитом ex usu не только трех Палестин, но и двух Финикий и Аравии.

На разбойничьем соборе союз с Диоскором лег темным пятном на Ювеналия, и на соборе Халкидонском он оказался только прощенным сопредседателем Диоскора. Положение вовсе незавидное. Он понимал, чем угрожает захват трех провинций. Но и положение Максима антиохийского было также не из хороших, так как он был ставленником разбойничьего собора, а Домн, его законный предшественник, был еще жив. Стоило только сторонникам Домна подать собору записку о его возвращении — и Максим был бы лишен кафедры. Обе спорящие стороны нашли, что худой мир лучше доброй ссоры. Отцы собора 26 октября были приятно изумлены, когда Максим и Ювеналий вошли на собор с заявлением о полюбовном разделе провинций. Апостольской церкви св. Петра т. е. Антиохии, было утверждено рукополагать епископов для двух Финикий и Аравии, а церкви Воскресения — в трех Палестинах. Отцы собора благодарили их. 27 октября Максим, желая обеспечить свою даль{стр. 303}нейшую судьбу, обратился к собору с предложением, что так как Домн не стремится на кафедру, то давать ему из доходов антиохийской церкви 250 солидов. Таким образом, дело Антиохии и Иерусалима было улажено. Максим дождался до конца соборных заседаний, дождался до постановления о возвышении константинопольской кафедры и узнал, что Лев противится всяким изменениям в канонических отношениях, утвержденных первым вселенским собором. Он попытался завязать письменные сношения со Львом, именно, послал выписки из «послания ко Льву Кирилла александрийского», но Лев ответил, что в этих выписках не нуждается, так как в архиве у него есть подлинник; впрочем, заметил, что если его заявления оправдываются историей, то он готов поддержать его. Таким образом, на Халкидонском соборе было завершено дело образования иерусалимского патриархата.