Владимир Цветов - Отравители из Тиссо

— Минутку! Минутку! — вскричал кто-то из пришедших вместе с Кавамото больных. Он заглядывал в документ из-за плеча Кавамото. — Да этот человек уже умер! — Больной ткнул пальцем в подпись. — Как он смог приложить свою печатку?

Кавамото пустил прошение по рукам.

— Смотрите! Иероглифы на печатке не те, что в подписи!

— А это что такое? Моя фамилия? И моя печатка? Но ведь я не подписывал прошение!

— Подделка! Ложь! — взорвались больные. Листки разорванного в клочья прошения взлетели к потолку.

В здание совета прибыла полиция. Нет, не для того, чтобы арестовать участников совета за подлог, за кражу именных печаток и использование их в корыстных целях. Полиция выгнала из помещения совета Тэруо Кавамото и его друзей.

20 марта 1973 года окружной судья города Кумамото Дзиро Сайто зачитал вердикт по иску 39 семей из Минамата к корпорации «Тиссо». 22 марта в палаточном лагере у здания корпорации собралась тысячная толпа. Приехавших из Минамата отличали белые матерчатые ленты, от плеча к поясу перехватывавшие грудь. На лентах значилось: «Жертва «болезни минамата». Суд в Кумамото дал в руки «новых» больных серьезное оружие в борьбе с «Тиссо» — вердикт, который обязал корпорацию выплатить значительные суммы в качестве компенсации за отравление ртутью. Поддержать больных пришли члены общественных организаций. Предстоящую встречу «Группы прямых переговоров» с президентом «Тиссо» Кэнити Симада намеревалось транслировать телевидение.

Больные столпились перед входом в здание. Из зарешеченных стальными прутьями окон служащие «Тиссо» с враждебной настороженностью следили за толпой. Решетки появились на окнах, когда «Группа прямых переговоров» поставила у подъезда палатку. Двери распахнулись, и больные прошли в конференц-зал.

В сопровождении свиты из членов совета директоров и управляющих в зале появился Симада. По его знаку юрист корпорации зачитал заявление. «Тиссо» признает свою ответственность за возникновение «болезни минамата», указывалось в заявлении. «Согласно решению суда, корпорация возместит ущерб, нанесенный болезнью», — говорилось в заявлении дальше. И ни слова о требованиях «новых» больных.

Кавамото поднялся с места и еще раз перечислил эти требования: предоставить пенсии «новым» больным и семьям, потерявшим из-за «болезни минамата» кормильцев, оплачивать лечение «новых» больных и уход за ними; выдать единовременную компенсацию за потери, вызванные отравлением залива Минамата. Симада слушал Кавамото с таким видом, будто знакомился с требованиями впервые. Когда Кавамото умолк, Симада, пошептавшись со свитой, сказал:

— Корпорация удовлетворит требования, насколько позволит ее финансовое положение.

Конференц-зал огласился протестующими возгласами.

— Нет! Такой ответ нас не устраивает! — закричал Кавамото. Он вспрыгнул на стол и сел, поджав скрещенные ноги, перед президентом. — Не роскошной жизни мы добиваемся от вас, господин президент, — медленно произнося слова, втолковывал Кавамото. — Мы хотим жить как люди, хотим лечиться, чтобы умерить страдания, хотим облегчить муки больных детей, хотим встретить смерть, когда настанет ее час, с сердцем, в котором не будет горечи и боли, вызванных несправедливостью. — Кавамото придвинулся к президенту еще ближе и не отрываясь смотрел ему в глаза.

— Вы верующий, господин президент?

— Да.

— Вы молитесь?

— На моем домашнем алтаре лежит список больных, и я молюсь за них…

Мир, вероятно, еще не знал столь подлого лицемерия.

К президенту протолкалась Фумиё Хамамото.

— А моя фамилия есть в вашем списке? — Высокий и резкий голос Фумиё перекрыл шум в зале. — Я родилась женщиной, но не знаю, что такое любовь! — Шум стих. Отца Фумиё — Сохати Хама-мою, самого удачливого в Минамата рыбака, — помнили все. Помнили и самоотверженность Фумиё, которая девять лет старалась облегчить мучения матери. Сейчас на руках Фумиё остался брат Цугинори, который с каждым днем все меньше двигался. — Мне уже 42 года, но я так и не была ни женой, ни матерью, хотя небо сохранило мне здоровье! — Фумиё задохнулась от крика и перевела дыхание. — Может, вы молитесь и за меня, за мою окаянную жизнь?

Симада побледнел. Секретарь услужливо вытирал махровой салфеткой пот с его лба. Свита наперебой что-то подсказывала президенту. Симада встал, чтобы установить тишину, и сказал:

— Мне очень жаль, но финансовое положение корпорации не позволяет удовлетворить ваши требования.

Звон разбитого стекла и стук разлетевшихся по залу осколков заставили всех вскочить. Рыбак Кимито Ивамото, неделю назад после шестилетней проволочки признанный медицинской комиссией больным, ударил массивной пепельницей по столу. Осколки глубоко рассекли руку Ивамото, и кровь залила стол.

— Как я буду жить, если не получу компенсацию!

Симада покачнулся. Словно защищаясь, он выбросил вперед ладони.

— Да, да! Мы заплатим! Мы за все заплатим!

Теперь шоковое состояние охватило членов совета директоров и управляющих. Президент согласился выплатить деньги «новым» больным! Сколько их еще будет, руководство корпорации предсказать не могло. Оно знало только, что «новых» больных будет много, очень много, потому что на дне залива Минамата скопилось 600 тонн ртути.

Токийский Научно-исследовательский институт по проблемам природной среды ютится на втором этаже жилого дома, затерявшегося в паутине узких переулков столичного района Синдзюку. В институт ведет со двора шаткая железная лестница, по которой впору лазить пожарным, а не подыматься ученым. Тесная комната с двумя письменными столами, несколькими потертыми стульями, керосиновой печкой для обогрева и самодельными полками вдоль стен так не соответствовала табличке у входа, что я подумал, не ошибся ли дверью? Фумисато Ватанабэ, директор института, заметил мое недоумение и рассмеялся.

— В Японии богато живут лишь те исследовательские институты, которые содержатся корпорациями. Мы же существуем вопреки желанию корпораций. Отсюда наша бедность. — Ватанабэ повел рукой вокруг себя, как бы приглашая еще раз убедиться в этом.

К Фумисато Ватанабэ привело меня желание узнать побольше об общественном движении в Японии против загрязнения среды. Этот институт занимается не только исследованиями в области экологии, но и координирует выступления в защиту природы.

— Загрязнение среды превратилось в общенациональное бедствие, — сказал Ватанабэ. — Это вынуждено признать и правительство.

Ватанабэ протянул мне годовой отчет Управления по охране окружающей среды. Доклад начинался словами: «Япония страдает от промышленного загрязнения, вероятно, больше, чем какая-либо другая страна в мире. Несмотря на ряд мер по контролю над загрязнением и на застой в экономическом развитии, загрязнение среды усиливается».