Кирилл Резников - Русская история: мифы и факты. От рождения славян до покорения Сибири

«Из 74 русских городов 49 были разорены монголами, 14 из них так и не поднялись из пепла, а 15 превратились в села. В Московской земле погибло 2/3 всех селений, в земле вятичей — 9/10. В Киеве прежде было около 50 тысяч жителей, после нашествия уцелело 200 домов и, может быть, тысяча обитателей».

На северо-востоке Руси почти на 100 лет прекращается строительство каменных храмов, исчезли целые ремесленные производства — искусство стеклоделия, производство черни, зерни, перегородчатой эмали, резко уменьшается переписка книг, падает грамотность.

Нашлись защитники монголо-татарского нашествия. Они появились в 20-х гг. XX в. сразу в двух лагерях — советских марксистов, борцов с «великорусским шовинизмом», и белоэмигрантов-евразийцев, столкнувшихся с неприязненным безразличием европейцев к России. Из советских историков-марксистов наиболее красноречиво защищала монголо-татарское нашествие М.В. Нечкина. В 1930 г. она пишет статью для Малой Советской Энциклопедии:

«..."Жестокости" и "зверства" татар, на описание которых русские историки-националисты не жалели самых мрачных красок, были в феодальную эпоху обычным спутником любых феодальных столкновений... трудовое население покоряемых татарами земель зачастую рассматривало их в начале покорения как союзников в борьбе против угнетателей — русских князей и половецкой аристократии. Поэтому были случаи массовых восстаний, шедших навстречу татарским завоеваниям».

Профессор (с 1958 г. академик) Нечкина, следовавшая всем изгибам партийной исторической мысли, в годы «борьбы с космополитизмом» напрочь забыла все, написанное ею раньше. Сейчас имя ученой вновь на щите — в 2005 г. радиостанция «Свобода» посвятила ей передачу, где либеральные интеллигенты наперебой восхищаются М.В. Нечкиной как идеалистом, искренне преданным советской идеологии.

Евразийцы были сделаны из другого теста, и судьба многих была нелегка. Впрочем, евразийцы-основоположники, такие как Г.В. Вернадский и Н.С. Трубецкой, вовсе не отрицали страшного ущерба, причиненного Руси нашествием монголов. Их последователь, евразиец Гумилёв, такую попытку предпринял. Вот что он пишет о походе Батыя в книге «От Руси к России» (1992):

«Великий западный поход Батыя правильнее назвать бы великим кавалерийским рейдом, а поход на Русь у нас есть все основания назвать набегом. Ни о каком монгольском завоевании Руси не было и речи... Фактически хан ограничился разрушением тех городов, которые, находясь на пути войска, отказались замириться с монголами и начали вооруженное сопротивление».

И в другой книге — «Древняя Русь и Великая степь» (1989):

«Согласно монгольским правилам войны, те города, которые подчинялись добровольно, получали название "гобалык" — добрый город; монголы с таких городов взимали умеренную контрибуцию лошадьми... и съестными припасами».

По Гумилёву, древние русские, находясь в фазе этнической обскурации, не могли ни толком сопротивляться монголам, ни толком им сдаваться:

«Но тогда причиной разгрома Владимира, Чернигова, Киева и других крупных городов была не феодальная раздробленность, а тупость правителей и их советников-бояр, не умевших и не стремившихся организовать оборону. Когда же тупость становится элементом поведенческого стереотипа, то это симптом финальной фазы этногенеза — обскурации».

Свое оправдание Батыева нашествия Гумилёв завершает словами:

«Следует признать, что поход Батыя по масштабам произведенных разрушений сравним с междоусобной войной, обычной для того неспокойного времени. Но впечатление от него было грандиозным, ибо выяснилось, что Древняя Русь, Польша, поддержанная немецкими рыцарями, и Венгрия не устояли перед кучкой татар».

Тут много неправды. Войско в 30—50 тысяч всадников по тем временам было мощной армией (сотни тысяч, встречающиеся у средневековых хронистов, лишь дань воображению). Монголы далеко не всегда щадили сдавшиеся города. Самые кровавые примеры — многолюдные Бухара и Каре, сдавшиеся без боя в 1220 и 1236 гг. Монголы разрушили оба города, часть жителей перебили, а остальных обратили в рабов.

Осада Козельска.Не приходится говорить и об обскурации, т. е. о моральном вырождении русичей, — они делали что могли — сражались до конца и не сдавались в плен. Стоит вспомнить Козельск — небольшой город в верховьях Оки.

«Козлян, а их всего было около четырех тысяч, не смогли убедить словесы лестные сдать город. За малолетнего князя Василия всё решал народ: "Аще и князь нашь мал есть но умрем за нь"».

Держался Козельск 51 день. Батыю пришлось дожидаться подкреплений. Наконец, монголы разбили стену и взошли на вал:

«Козляне же ножи резахуся с ними. И изъшедше из града, и исъеекоша пращаа их и огню пре даша, и нападоша на плък их, и убишя татар 4000, сами же избьени бышя. Батый же взя град и изби всех, не пощаде от отрочат и до съеущих млеко. А о князи Василии неведомо есть; инии глаголаху, яко у кръви утопл есть, понеже мал бе».

«Могу-Болгусун» — «Злой город», назвал Батый Козельск. Такая вот обскурация.

Осада Козельска описана не только в летописях, но у персидского историка Рашид ад-Дина (1247—1318), собравшего по повелению монгольского правителя Ирана все известное об истории монголов. Невыдуманный подвиг жителей калужского городка (а жило там 4—5 тысяч человек) вошел в мифологию русского самосознания. Память о вольных козлянах, готовых умереть за имя доброе, веру христианскую и маленького князя Василия, останется в народной памяти.

«Повесть о разорении Рязани Батыем».Не менее значима в русской памяти и «Повесть о разорении Рязани Батыем». Автор и время написания произведения неизвестны; Лихачёв полагает, что оно написано в Рязанском княжестве в начале XIV в. «Повесть о разорении Рязани Батыем» объединяет в одно целое летопись и эпические предания. Содержит оно и типичное для древнерусской литературы сочетание печали и славы. Начало «Повести» — чисто летописное:

«В лето 6745. В фторое на десят лето по принесении чюдотвор-наго образа ис Корсуня прииде безбожный царь Батый на Русскую землю со множество вой татарскими, и ста на реце на Воронеже близ Резанскиа земли. И приела на Резань к великому князю Юрью Ингоревичю Резанскому послы безделны, просяща десятины въ всем: во князех и во всяких людех, и во всем».

Великий князь рязанский Юрий Игоревич обратился за помощью к Великому князю Владимирскому, но получил отказ. Далее Никоновская летопись и «Повесть» расходятся. Если в летописи рязанские князья сказали татарам: «Коли нас не будеть, то все ваше будеть», то в «Повести» они направляют к Батыю посольство с дарами во главе с сыном великого князя Юрия — Фёдором. Батый поначалу принял посольство милостиво, но, узнав о «лепоте телом» жены Фёдора, пожелал изведать красоту ее.